300 лет назад, 18 ноября 1723 года, начал работу самый инновационный по тем временам завод. Его выстроили на реке Исеть, и настолько оснащенных предприятий до того момента не знали не только в России, но и в мире. Именно этот день стал официальным днем рождения Екатеринбурга, города, появившегося вокруг этого завода и ради развития металлургического дела.
Производственная драма
Открывал новое предприятие горный инженер, генерал-майор Вильгельм де Геннин, хотя изначально место для него выбрал Василий Татищев. В 1720 году Петр I отправил последнего разбираться с казенными горными заводами, которые показывали удручающе плачевные результаты, заметно проигрывая Демидовским.
Татищев вместе с горным специалистом Иоганном Блюэром обосновался на Уктусском заводе, где создал Сибирский обер-бергамт — место управления государственными горными предприятиями. Сам Уктусский завод, однако, ему не понравился — мало того, что он за пару лет до визита чиновников пострадал от пожара и не восстановился полностью, так еще и местоположение его оставляло желать лучшего. Речка Уктуска, на которой стоял завод, была мелководной и по летнему времени заметно подсыхала, а по зимнему — промерзала. Воды, приводящей в движение домны и молоты, не хватало, и завод изрядное время простаивал.
Прикинув расходы на реконструкцию имеющегося предприятия, Татищев пришел к выводу, что выгоднее построить новый завод в более удачном месте. Таковое обнаружилось неподалеку на реке Исети, всего в 7,5 км от поселения Уктус. В 1821 году чиновник отправил в Берг-коллегию, отвечавшую за горнорудную промышленность в стране, свой масштабный проект железоделательного завода, который и начал немедленно реализовывать, не дожидаясь ответа. Комиссия, однако, идеи Татищева не оценила.
План будущего Екатеринбургского завода-крепости.
«Железных заводов вновь по указу строить не велеть, а производить те, кои до сего времяни только были. А паче ж производить ныне и старатца всеми мерами серебряные и медные, и серные, и квасцовые заводы, которых в России нет, а железных везде довольно. Также опасно в том месте железные заводы заводить, чтоб медных заводов дровами не оскудить».
Из указа Берг-коллегии от 23 мая 1721 года
Бурная деятельность по приведению в порядок казенных заводов категорически не пришлась по вкусу Акинфию Демидову. Демидовы начали первыми добывать на Урале руду, необходимую государству, а потому пользовались небывалыми вольностями, порой балансируя на грани закона. Татищев же считал своим долгом поставить их заводы под контроль государственного управления.
Он завел заставы на дорогах, взимая пошлины, от которых Демидовы уже отвыкли, потребовал с некоронованных «королей Урала» уплаты десятины, как и с прочих заводчиков, запретил пользоваться отдельной пристанью на реке Чусовой и переманивать к себе казенных рабочих. А самое главное, установил жесткий порядок на карьере, где добывали доменный камень, необходимый в металлургическом производстве. Чтобы получить его, теперь необходимо было писать соответствующий запрос горному начальнику.
Мало того, Татищев потребовал от Демидова полный отчет о производстве. Промышленник взбунтовался, заявив, что ему указывать может лишь государь. В ответ Татищев написал в Берг-коллегию, откуда вскоре пришел указ: «Демидовым быть послушным указам Татищева и писать ему доношениями и впредь особых себе указов из Берг-коллегии не ожидать».
В ответ Демидов взялся всячески осложнять жизнь Татищева. Служащим горного начальника был закрыт путь через Демидовские заводы и поселения, казенные подводы то и дело грабили, а люди заводчика выгоняли государственных мастеров с рудников. Подчиняться указам Татищева Демидов отказывался.
Следствие ведут…
Кульминацией противостояния стал захват демидовскими людьми медного рудника у деревни Подволошной. Месторождение обнаружили рудознатцы казенного Уктусского завода, государственные мастеровые начали его разрабатывать. Подчиненные же «короля Урала» выгнали их, угрожая «пометать в домны». Когда Татищев послал служащих требовать объяснений, ему ответили, что «мы капитану Татищеву не послушны, указов его не принимаем и ему до нас дела нет». Прозвучала и недвусмысленная угроза, что его «посыльщиков будем содержать скованными, в тюрьме». Дошло до того, что сам капитан опасался ездить без охраны, в апреле 1721 года он написал: «Ежели не увижу обороны, то ездить больше для осмотру рудных мест… не смею, дабы весьма не погибнуть».
Татищев вновь послал сообщение в Берг-коллегию, причем доставить удалось лишь третье письмо — два первых перехватили люди Демидова. Коллегия вновь подтвердила полномочия капитана, после чего к нему отправился глава рода — Никита Демидов. Последний попытался договориться с неудобным государственным служащим, предлагая тому взятку. Напрасно — Татищев оказался человеком принципиальным и от мзды отказался.
Тогда Демидов-старший пошел ва-банк, обратившись к самому Петру I. Он как раз поставил казне «воинские припасы», порадовав государя, а кроме того, в рекордные сроки доставил корабельный лес на петербургские верфи. Демидов пожаловался, что поставленные на дорогах заставы тормозят движение обозов, а порой хлебные припасы и вовсе не доходят до заводов, что грозит остановкой производства. Кроме того, он упрекал Татищева, что тот берет взятки.
Император, однако, не стал рубить с плеча, а поручил разобраться в деле Вильгельму де Геннину, временно отстранив Татищева от работы. Что любопытно, де Геннину стоило немалых трудов выбить из Никиты Демидова жалобу в письменном виде — тот настолько не хотел документировать свои претензии, что даже высказал желание примириться с Татищевым. Однако тут уже де Геннин указал, что прислан государем «учинить розыск», а потому мировую челобитную принять не может. Со своей стороны, на заводчика надавил глава Берг-коллегии Яков Брюс, и тому пришлось-таки написать жалобу.
«Розыск» де Геннина подтвердил полную несостоятельность претензий заводчика. Инженер сумел по достоинству оценить разницу между процветающими Демидовскими и хиреющими государственными заводами, как и работу капитана над тем, чтобы привести последние в порядок. Выяснил он все и про безуспешную попытку подкупить Татищева, и про попытки ввести Демидова в русло закона.
Вильгельм де Геннин. Фото: https://ru.wikipedia.org
«Демидов мужик упрям… до сего времени никто не смел ему слова выговорить, и он здесь поворачивал как хотел. Ему не очень мило, что Вашего Величества заводы станут здесь цвесть, для того, что он мог больше своего железа продавать и цену наложить как хотел, и работники б вольные все к нему на заводы шли, а не ваши».
Из рапорта Вильгельма де Геннина Петру I
Пересмотр старого дела
Если бы не ревизия де Геннина, Екатеринбург мог бы и не возникнуть. Однако проект Татищева горный инженер полностью одобрил, благодаря чему и было закончено строительство Екатеринбургского завода — именно на том месте, которое некогда подобрал для него Татищев. Де Геннин же дал и имя городу — в честь супруги Петра I. Разрешение на то он испросил у самой императрицы, отписав ей в июне 1723 года, что «около сих заводов зачал крепость и осмелился до указа именовать Катериненбурх, а зовется Катериненбурхом в память Вашего Величества».
Памятный знак, надпись гласит: "Настоящие мастерские расположены на месте, где в 1723 году по повелению императора Петра I был построен Генералом-майором Генниным заводи основан город Екатеринбург. Фото: http://www.1723.ru/photo/ekaterinburg/ekb-1910-18.htm
С названием, правда, определиться удалось не сразу: сама государыня одобрила идею, но в указе записала «Экатеринбурх». На медных монетах, которые начали чеканить на заводе, и вовсе с названием была чехарда: упоминался то Екатеринъбурхъ, то Екатеріньбурхь, то Екатерінъ бурхъ. Василий Татищев немецкого звучания города не одобрял и упорно называл новое поселение Екатеринском.
Екатерины вообще сыграли в жизни города немалую роль. Так, восьмилучевое колесо, которое Татищев выбрал эмблемой завода, известно также как символ святой Екатерины. А императрица Екатерина II в 1781 году присвоила Екатеринбургу статус уездного города.
Эмблема Екатеринбургского завода. Фото: https://ru.wikipedia.org
Развивался он стремительно — очень уж богатыми оказались Уральские горы на полезные ископаемые. В 1726 году заработал Верх-Исетский казенный Цесаревны Анны железоделательный завод, а чуть позже второй — Верхне-Уктусский железоделательный казённый завод Цесаревны Елизаветы. Правительство наконец разглядело выгоды, о которых некогда говорил Татищев — прозорливый государственный деятель сразу понял, что качественная железная руда, которую можно сбывать на внешнем рынке, повысит благосостояние государства.
В 1745 году крестьянин Ерофей Марков обнаружил в окрестностях города золотые самородки, положив начало местной золотодобыче. Вплоть до конца XIX века Екатеринбург был своего рода российским Клондайком — во второй половине позапрошлого столетия золото здесь мыли прямо в черте города, в реке Мельковке. И надо сказать, многие известные уральские купцы разбогатели именно на нем — Тарасовы, Рязановы, Харитоновы. Кроме того, в окрестностях города открыли 85 казенных месторождений этого драгоценного металла, причем самые богатые были опять-таки в черте города — в верхнем течении Исети. В середине XIX века в Екатеринбурге появилась Уральская золотосплавная химическая лаборатория, где обогащали руду, а после поставляли ее на монетный двор Санкт-Петербурга. В той же лаборатории начали работать и с цветными металлами.
Не стоит забывать и об уральских драгоценных камнях. В 1831 году на речке Токовой (Средний Урал, бассейн реки Пышма) обнаружилась первая изумрудная жила, после чего в ближайшие 30 лет копи принесли казне 2227 кг изумрудов. Нашли тут и сапфиры, и аквамарины, и алмазы, и многие другие драгоценные и полудрагоценные камни, в частности знаменитый уральский малахит.
Со временем месторождения оказались вычерпанными — малахитовые шкатулки, которые ныне продают в Екатеринбурге, сделаны из африканского самоцвета. Но город уже приобрел массу новых специализаций — в нем развивалось машиностроение, тяжелая и легкая промышленность, банковское дело. За 300 лет много воды утекло через речку Исеть, и событий в городе тоже произошло немало. Василий Татищев за судьбу своего детища мог быть спокоен — город развивается и в полной мере оправдывает его надежды.
«Прекрасный город Екатеринбург будет. При нем же можно устроить ярмарку не хуже Ирбитской, и выгода окажется не только торговле, но и промышленности. Купечество приезжее увидят здесь множество разных ремесел и, уведомясь о прибытках и обстоятельствах горных, возымеют охоту сами в том прибытка искать станут».
Из письма Василия Татищева в Берг-коллегию
Ольга Ладыгина