Когда кроился мировой культурный костюм: города и годы Николая Могилянского

Имя Николая Михайловича Могилянского в начале XX века было широко известно за пределами научного сообщества. Он оставил свой след не только в этнографии и антропологии, но и в политике и даже в культуре Серебряного века. Его идеи и сегодня, в условиях новой этики, остаются актуальными.

Из того ли города Чернигова…

В Чернигове, губернском городе с тысячелетней историей, 30 декабря 1871 года в семье коллежского асессора, кандидата права Михаила Яковлевича Могилянского родился первенец — Николай.

Глава семьи занимал пост товарища председателя окружного суда. Выпускник Киевского университета, он придерживался либеральных взглядов — в кабинете висели портреты опальных Николая Костомарова и Тараса Шевченко, а в домашней библиотеке хранилось запрещенное издание "Кобзаря" 1870-х годов. Его супруга, Мария Николаевна, дочь коллежского асессора, судя по всему, тоже была женщиной образованной, что позволило ей впоследствии найти место в петербургском издательстве М.В. Пирожкова.

Мировоззрение отца в значительной степени повлияло на выбор жизненного пути, хотя Николай и избрал другую профессию. После окончания классической гимназии в Чернигове он поступил на естественное отделение физмата Санкт-Петербургского университета, где четыре года спустя получил диплом 1-й степени по специальности "Антропология и география". Изучал антропологию, географию, анатомию, химию — у Дмитрия Ивановича Менделеева, а также зоологию, ботанику, минералогию и другие науки. Увлёкшись чрезвычайно модной тогда антропометрией — вспомним милейшего доктора Мортимера из "Собаки Баскервилей", — поступил на 2-й курс Военно-медицинской академии, но весной 1894 года, сдав экзамены, решил продолжить образование в Берлинском университете. Однако, получив известие о кончине отца, вскоре ввернулся в Чернигов и некоторое время работал в земской статистике. Вскоре вся семья переезжает в столицу.

Обширные знания об окружающем мире позволят Могилянскому впоследствии не просто стать одним из ведущих специалистов в своей отрасли, но и сформировать собственную концепцию.

У истоков Этнографического музея

Разобравшись с семейными делами, Николай вновь едет в Европу: Берлин, Женева, Париж. В 1895–1897 годах он учится и работает в лаборатории знаменитого профессора Леонса Мануврие, у которого изучает приёмы антропометрии и краниометрии — методики измерения черепа. Первая научная работа посвящена ископаемым останкам и опубликована в журнале Revue de ľEcole ďAnthropologie de Paris.

Вернувшись на родину, в 1898 году 27-летний специалист получил должность в Музее антропологии и этнографии Императорской Академии наук (Кунсткамере), а всего через три года принимает приглашение стать хранителем только что созданного этнографического отдела в Русском музее (сегодня — Российский этнографический музей) от его первого заведующего Дмитрия Александровича Клеменца.

Николаю Могилянскому поручено курировать создание коллекции центральной части страны, и он с удовольствием оправляется "в поля". Изучает быт населения Тульской, Орловской, Черниговской, Калужской, Воронежской, Подольской губерний и Бессарабии — с 1902 по 1908 год привёз для музея 3195 экспонатов. И хотя в собраниях преобладает праздничная одежда, он предостерегал исследователей от поверхностного подхода при закупках: "Многое … остаётся в сундуках, как не стоящее внимания, как такое, что и показывать стыдно. А, между тем, среди именно этого материала можно откапать то старенькую "строчку", то кусочек "начельника" от старинной "сороки", то выцветшую старинную вышивку шёлком".

Из поездок Могилянский и его помощники привозят и серию фотографий, которые запечатлели для нас не только особенности костюма или жилых построек, но и картины быта: мальчик, несущий обед в поле отцу; девушки, ловящие мелкую рыбу; дерево с дуплом, которое якобы исцеляет от нервных болезней.

Суха теория?

Расстановка экспонатов — вопрос не такой праздный, как может показаться. Николай Михайлович разрабатывает "Программу для собирания этнографических предметов". Возглавив в 1910-м Этнографический отдел Русского музея, он сразу же предлагает новый вариант размещения коллекций.

Могилянский считал, что этнография должна рассматриваться в кругу естественных наук, тогда как традиционный подход приводил к её отождествлению с историей культуры, изучением эволюции быта. Основным объектом исследований, по мнению учёного, должен стать этнос — народ, "коллективная единица", поэтому работа отдела была ориентирована на создание самобытного "портрета" каждого из народов Российской империи, включая не только соматические, но и лингвистические особенности.

"...Этнография есть народоведение. Её задача — изучить развитие интеллектуальных духовных сил человеческого рода, которое под влиянием расовых особенностей, географической среды и исторических условий своеобразно протекало в различных группах, представляющих народы земного шара, и нашло своё отражение в особенностях материального и духовного уклада их жизни", — отмечал Николай Могилянский.

Свои идеи он опубликовал в программной статье "Предмет и задачи этнографии", вышедшей в журнале "Живая старина" в 1916 году.  

Накануне великих потрясений XX века интерес к этой науке в обществе был огромным, достаточно вспомнить "Скифов" Александра Блока или африканские экспедиции Николая Гумилёва.

Могилянский становится довольно известной фигурой не только в кругу учёных. Как и многие представители либеральной интеллигенции и дворянства, он участвует в деятельности партии кадетов.  Профессор выступает активным популяризатором науки: заведует научным отделом журнала "Мир Божий", публикуется в изданиях "Библиотека для самообразования", "Журнал для всех", "Образование", "Живая старина" и других.  Он избирается действительным членом Русского географического общества, знакомится с организацией этнографических коллекций в Швеции, Норвегии, Дании, присутствует на открытии Nordiska Museet в Стокгольме.

Кроме того, с 1907 года он преподаёт на Педагогических курсах при Военно-педагогическом музее в Петербурге и Высших женских курсах Марии Лохвицкой-Скалон. В обоих учебных заведениях он проработал до конца 1918 года.

Делегат от Украины

В революционные события 1917–1918 годов Могилянский окунается с головой. Как делегат от Украины он участвует в съезде партии кадетов, надеясь отстоять идею культурной автономии в составе России, решительно выступая против национального сепаратизма. Затем, после отъезда из Петрограда, занимает должность заместителя госсекретаря Украинской державы в правительстве гетмана Скоропадского. Авторитетный учёный, он участвовал в мирных переговорах с австро-венгерским командованием в Одессе и представителями РСФСР, затем, в сентябре 1918 года, становится послом во Франции.

"В период борьбы против гетмана я жил в Одессе и дважды беседовал с представителем Франции, консулом Энно. Эти беседы убедили меня, что понимания положения вещей на Украине у союзников нет, что вокруг украинского вопроса сплёлся целый узел невежества, недоброжелательства, интриг немецких, польских и русских. Мне стало ясно, что Украине предстоит один путь: во власть большевиков", — строки Могилянского из очерка "Украина во время мировой войны" словно перекликаются с романом "Дни Турбиных" Михаила Булгакова.

Являясь ярым противником большевиков, Николай Михайлович ещё надеется повлиять на большую политику: участвует в совещании по украинскому вопросу с представителями генерала Врангеля в Крыму, работает в составе украинской делегации на Парижской мирной конференции. Даже пытается создать собственный Украинский национальный комитет, выпускает в Париже журнал La jeune Ukraine — вышло всего пять номеров.

Однако вскоре он отходит от активных дел, с горечью замечая, что "в украинской интеллигенции сказалась общая черта с русской интеллигенцией: партийное доктринёрство вытравило всякое представление о реальных жизненных взаимоотношениях явлений, и, упрямо губя свою родину и своё собственное будущее, украинцы, как и русские, создали себе кумиров из сухих формул и лишённых внутреннего содержания форм и трафаретов".

На закате

В эмиграции Николай Могилянский устраивается сравнительно неплохо и даже участвует в различных комитетах помощи русским писателям и учёным. Профессор преподавал этнографию и антропологию в Сорбонне, лицее Генриха IV и лицее Жансон-де-Сайи. Есть сведения, что он входил в состав Парижской ложи "Философская паперть". С 1923 года Могилянский переезжает в Прагу, читает лекции в Русском педагогическом институте Яна Амоса Коменского, Русском народном университете и Русском институте сельскохозяйственной кооперации.

За границей выходят его "Основы антропологии" и другие научные труды, а также полемические статьи и мемуары, в частности книги "Украина во время мировой войны", "Воспоминания о Петербургском университете 90-х годов". В поздних научных работах исследователи отмечают интерес к идеям евразийства, хотя разделял он их далеко не в полной мере.

Учёный вынужден жить одиноко: жена и 17-летняя дочь остались в России по принципиальным соображениям. Их судьба неизвестна.

Николай Михайлович Могилянский скончался 1 января 1933 года и был похоронен на православном участке Ольшанского кладбища в Праге — там же, где находится могила другого недавнего юбиляра, геолога и палеонтолога Николая Андрусова, скончавшегося семью годами раньше.

Идеи одного из наиболее интересных российских этнологов рубежа веков и сегодня звучат свежо. Даже когда все народы мира, считал Могилянский, будут "носить один и тот же мировой культурный костюм" и "усвоят современное позитивное мировоззрение", своеобразие национальных типов всё равно будет проявляться в их темпераменте, психологии, творчестве, отношении к окружающему миру.

Юлия Поздеева