Сын мелкого чиновника Александр Куприн был любознательным человеком. В своей жизни он испробовал множество ремёсел — от управляющего имением до актёра; побывал во многих местах — от глухих лесов Волынской губернии до курортной Ялты. Именно личный опыт придаёт его произведениям завораживающую достоверность. К его юбилею мы составили "литературный маршрут" по местам, где бывал писатель.
Александр Куприн родился в городе Наровчате недалеко от Пензы. Оставшись без отца в малолетнем возрасте, он попал в Москву — мать переехала во Вдовий дом. Будущий писатель воспитывался в Разумовском благотворительном сиротском пансионе.
Дом-музей А.И. Куприна в Наровчате. Фото: wikimedia.org
Казалось бы, такая жизнь не располагает к путешествиям, но для малолетнего мальчишки и дорога от Лефортова до Кудрина могла стать настоящим приключением, полным впечатлений и опасностей, — именно в такое путешествие Куприн отправил персонажей своего рассказа "Беглецы".
"Это была совсем неизвестная дорога. Там разрослись — волчья ягода, жимолость, бузина, глухая крапива, лопухи, дикий тмин, божьи дудки, просвирняк и очень сильно пахло грибами. Сначала очень трудно было ориентироваться. Мальчикам казалось, что они катятся по какому-то бесконечному лесному обрыву; затем чаща немного поредела, показалась дорожка. Побежали по ней, долго кружили. Одно время им послышались детские голоса. Нельгин распознал, что они приближаются к той части парка, которая отведена для девочек. Стало быть, нужно было бежать от голосов. Очутились совсем в незнакомом месте. Там текла чёрная, вонючая, быстрая река Яуза, а может быть, её приток".
"Беглецы"
В 10 лет Куприн начал учиться во 2-й московской военной гимназии, которую позже реорганизовали в кадетский корпус. В 1888 году он поступил в московское Александровское военное училище, с которого началась его недолгая офицерская карьера. Это всё ещё Москва, но путешествия по ней продолжаются — и глазами юнкера она выглядит совсем по-другому.
Москва, Александровское военное училище. Фото: wikimedia.org
"Лёгкой рысцой, точно шутя, точно ещё балуясь, завернула тройка на Арбатскую площадь, сдержанно пересекла её и красиво выехала на серебряный Никитский бульвар. <…> Пробежал назад Тверской бульвар с его нарядными освещёнными особняками. Тёмный Пушкин на высоком цоколе задумчиво склонил свою курчавую голову. Напротив широкая белая масса Страстного монастыря, а перед ней тесная биржа лихачей и парных "голубков". <…> И вот юнкера едут по очень широкой улице. Александрову почему-то вспоминается давнишняя родная Пенза. Направо и налево деревянные дома об одном, реже о двух окошках. Лают собаки. Фотоген едет всё тише и тише, отпрукивая тонким, учтивым голосом лошадей".
"Юнкера"
В августе 1890 года Куприн получил чин подпоручика и приступил к службе — его направили в 46-й пехотный Днепровский полк, квартировавший в Подольской губернии, в Проскурове. Три года жизни прошли в провинциальной глубинке, из которой молодому офицеру хотелось вырваться.
"Когда я вышел в 18** году из земледельческой академии, мне пришлось начинать моё жизненное поприще в невероятной глуши, в одном из пограничных юго-западных городков. Вечная грязь, стада свиней на улицах, хатёнки, мазанные из глины и навоза… Общество в таких городишках известное: мировой посредник, исправник, нотариус, акцизные чиновники".
"К славе"
Александр Куприн. Фото: wikimedia.org/ Журнал "Нева", № 51, 1914 / П. Глыбовская
Весной 1893 года Куприн отправился в Киев, чтобы пройти отборочный тур для поступления в Академию генерального штаба при штабе Киевского военного округа. Это испытание он выдержал и поехал в Петербург сдавать экзамены. Однако в академию не попал — этот эпизод его биографии позже был мифологизирован самим писателем. Якобы до экзаменов его не допустили, потому что ещё в Киеве он ухитрился отправить за борт плавучего ресторана местного полицейского — то ли за то, что тот недостойно вёл себя с официанткой, то ли потому, что требовал от господ офицеров освободить столик, зарезервированный для околоточного. Есть, впрочем, и менее романтическая версия произошедшего — возможно, Куприн просто "срезался" на экзамене по фортификации. 3 сентября он вернулся в полк, уже не в Проскурово, а в Волочиск. Оказаться среди сослуживцев после такого фиаско ему было тяжело. Через год писатель обратился к начальству с просьбой отправить его в запас и перебрался в Киев — работать газетным фельетонистом. Так появился цикл очерков "Киевские типы".
"Он всё лето совершает один и тот же очень короткий рейс от Киева до… "Трухашки" и обратно. Надо отдать ему справедливость: он обладает недюжинными навигаторскими способностями, потому что ухитряется даже на таком микроскопическом расстоянии устроить изредка маленькое "столкновеньице" с конкурентным пароходом или какую-нибудь иную "катастрофочку" увеселительного характера".
"Днепровский мореход"
Киев. Подол. Почтовая открытка. Фото: wikimedia.org / Д. Марков
В Киеве писатель надолго не задержался — с 1895 по 1900 год он ездил по России, поставив себе целью "видеть всё, знать всё, уметь всё и писать обо всём". За это время он успел послужить в московской технической конторе, поработать на сталелитейном заводе Донбасса в кузнечной мастерской, организовать спортивное общество в Киеве, выйти на сцену в качестве артиста в городе Сумы, поучаствовать в землемерных работах в Рязанской губернии, оказаться управляющим в Ровенском уезде и пр. Пять лет нескончаемых переездов и самых разных впечатлений.
"Не прошло ещё и полутора суток, а уже перед моими глазами промелькнули в вагонном окне четыре замечательнейшие губернии русского юга: Киевская, Херсонская, Екатеринославская и Земля Войска Донского. Сначала прошли, точно в панораме, уютные и грациозные уголки благословенной Украины: мазаные, беленькие хатёнки, окружённые плетнём и тонущие в зелени "садков", традиционная "криница" дорюриковской архитектуры и возле неё традиционная дивчина в запаске и плахте, с коромыслом на левом плече и с правой рукой, художественно упирающейся в бок; вынырнет иногда из-за дальних холмов зелёная острая крыша деревенской колокольни и, убегая назад, уже прячется за синей, туманной, чуть приметной полоской леса; порою особенно громко застучит поезд, пробегая по мосту и под ногами у тебя, глубоко внизу, блеснёт узкая извилистая речонка, вся такая чистенькая и кокетливая в зелёных, свежих, опрятных берегах; у переезда пара серых круторогих волов в деревянном ярме равнодушно провожает своими прекрасными тёмными влажными глазами несущееся мимо них огненное чудовище".
"Путевые картинки"
Поездка по угольному Донбассу 1896 года оказалась для Куприна чрезвычайно плодотворной — писатель привёз оттуда ряд очерков о южной промышленности и большую повесть "Молох".
"День выдался очень удачный для торжества — один из тех ярких, прозрачных дней ранней осени, когда небо кажется таким густым, синим и глубоким, а прохладный воздух пахнет тонким, крепким вином. Квадратные ямы, вырытые под фундаменты для новой воздуходувной машины и бессемеровой печи, были окружены в виде "покоя" густой толпою рабочих. В середине этой живой ограды, над самым краем ямы, возвышался простой некрашеный стол, покрытый белой скатертью, на котором лежали крест и евангелие рядом с жестяной чашей для святой воды и кропилом".
"Молох"
Насколько контрастными были места и условия, в которых оказывался за эти пять лет Куприн, становится очевидным, если сравнить многолюдную, застроенную человеком реальность "Молоха" и дикий лес повести "Олеся", которую он написал следом, в 1898 году.
Лесной пейзаж. Фото: Алексей Сергованцев / Фотоконкурс «Самая красивая страна»
"Судьба забросила меня на целых шесть месяцев в глухую деревушку Волынской губернии, на окраину Полесья, и охота была единственным моим занятием и удовольствием. <…> Я неторопливо дошёл до старой корчмы — нежилой, развалившейся хаты — и стал на опушке хвойного леса, под высокой сосной с прямым голым стволом. Было так тихо, как только бывает в лесу зимою в безветренный день. Нависшие на ветвях пышные комья снега давили их книзу, придавая им чудесный, праздничный и холодный вид. По временам срывалась с вершины тоненькая веточка, и чрезвычайно ясно слышалось, как она, падая, с лёгким треском задевала за другие ветви. Снег розовел на солнце и синел в тени".
"Олеся"
Немало времени Куприн проводил в Крыму — весной 1899 года он оказался в Ялте, где много общался с Антоном Чеховым, Максимом Горьким, Львом Толстым и другими видными писателями, а также с артистами Художественного театра, в который сам подумывал поступить актёром. В Ялте прошли и ещё две весны — 1900 и 1902 годов. Рассказ "В цирке" Куприн писал под непосредственным наблюдением Чехова, которому в 1901 году преподнёс "с чувством большой робости" свой первый сборник "Миниатюры".
Вид на Ялту. Фото: Надежда Завадская / Фотоконкурс «Самая красивая страна»
"Ялтинская дача Чехова стояла почти за городом, глубоко под белой и пыльной аутской дорогой. Не знаю, кто её строил, но она была, пожалуй, самым оригинальным зданием в Ялте. Вся белая, чистая, лёгкая, красиво несимметричная, построенная вне какого-нибудь определённого архитектурного стиля, с вышкой в виде башни, с неожиданными выступами, со стеклянной верандой внизу и с открытой террасой вверху, с разбросанными то широкими, то узкими окнами, — она походила бы на здания в стиле moderne, если бы в её плане не чувствовалась чья-то внимательная и оригинальная мысль, чей-то своеобразный вкус. Дача стояла в углу сада, окружённая цветником. К саду, со стороны, противоположной шоссе, примыкало отделённое низкой стенкой старое, заброшенное татарское кладбище, всегда зелёное, тихое и безлюдное, со скромными каменными плитами на могилах".
"Памяти Чехова"
С осени 1901 года Куприн осел в Петербурге, где руководил беллетристическим отделом популярных журналов "Мир божий" и "Журналы для всех". Но долго оставаться на одном месте было ему не по характеру. Осень 1905 года писатель с семьёй провёл в Балаклаве, общаясь с местными рыбаками, которых позже описал в "Листригонах".
"Нигде во всей России, — а я порядочно её изъездил по всем направлениям, — нигде я не слушал такой глубокой, полной, совершенной тишины, как в Балаклаве. Выходишь на балкон — и весь поглощаешься мраком и молчанием. Чёрное небо, чёрная вода в заливе, чёрные горы. Вода так густа, так тяжела и так спокойна, что звёзды отражаются в ней, не рябясь и не мигая. Тишина не нарушается ни одним звуком человеческого жилья. <…> Гляжу налево, туда, где узкое горло залива исчезает, сузившись между двумя горами. Там лежит длинная, пологая гора, увенчанная старыми развалинами. Если приглядишься внимательно, то ясно увидишь всю её, подобную сказочному гигантскому чудовищу, которое, припав грудью к заливу и глубоко всунув в воду свою тёмную морду с настороженным ухом, жадно пьёт и не может напиться".
"Листригоны"
Балаклава. Фото: Аня Юхова / Фотоконкурс «Самая красивая страна»
Туда же, в любимую Балаклаву, Куприн поместил далёкое Израильское царство времён царя Соломона. И, хотя никогда там не бывал, пейзаж получился достоверным и завораживающим.
"Утренний ветер дует с востока и разносит аромат цветущего винограда — тонкий аромат резеды и варёного вина. Тёмные кипарисы важно раскачивают тонкими верхушками и льют своё смолистое дыхание. Торопливо переговариваются серебряно-зелёные листы олив".
"Суламифь"
В середине ноября 1905 года в Севастополе восстали судовые и береговые экипажи черноморского флота — центром движения стал крейсер "Очаков" лейтенанта Петра Шмидта. Куприн лично принимал участие в спасении уцелевших после подавления бунта матросов, прятал их на конспиративных квартирах, устраивал на виноградники под видом сезонных рабочих. После того как в газете "Наша жизнь" вышла его статья "События в Севастополе", писателя выслали из Крыма, и он вернулся в Петербург.
"Очаков". Фото: wikimedia.org/Архив фотографий кораблей русского и советского ВМФ
В 1908 году Куприн лечился от ишиаса в Ессентуках и не слишком высоко оценил знаменитый курорт: "Терпеть не могу курортов. Больше никогда не поеду туда. Кокотки, шулера, сутенёры, сифилитики, натянутость, пошлость, глупость, тоска... Я люблю Россию и привязан к её земле, мне и моим писаниям она даёт силу..." С Кавказа писатель поехал в Даниловское.
"Я теперь живу: Новгородская губерния, Устюженского уезда, почтовая станция Круглицы, имение Даниловское. Старая усадьба, дом с колоннами и сторожевой узорчатой башней; сад такой густой, что в нём в полдень темно, и этого благополучия на три десятины, три аллеи — берёзовая, липовая и кедровая, пруд с карасями, рядом роща 300 десятин, за обедом брага-пиво, холодная и хмельная, под окном всё бело и лилово от сирени, мычат коровы, скрипят ворота, кусают комары, мошкара лезет в уши, в глаза и в нос. На 50 вёрст вокруг нет аптеки, мужики стоимость продуктов определяют не копейками, а водкой: "да што, дайте на бутылочку или на полбутылочки", у девок одежды наполовину белые, наполовину красные с чудесными узорами, названия рек и сёл живописные: Звана, Ижина, Портково. Сейчас в саду чокают дрозды и поют малиновки, пахнет сиренью. Вот бы сюда милого Ивана Бунина".
Из письма Александра Куприна Марии Чеховой
Усадьба Батюшковых и Куприна. Даниловское. Фото: wikimedia.org / Andreykokin
В августе 1909 года Куприн получил новый паспорт в Житомире — и до конца дней официально оставался жителем этого города. Но уже 13 сентября он был в Одессе, где совершил полёт на воздушном шаре с Сергеем Уточкиным. Это был далеко не первый его визит в Одессу — впервые писатель попал туда в 1898 году, полюбил южный город и часто в него возвращался.
"Громадный порт, один из самых больших торговых портов мира, всегда бывал переполнен судами. В него заходили тёмноржавые гигантские броненосцы. В нём грузились, идя на Дальний Восток, жёлтые толстотрубые пароходы Добровольного флота, поглощавшие ежедневно длинные поезда с товарами или тысячи арестантов. Весной и осенью здесь развевались сотни флагов со всех концов земного шара. <…> Город соединялся с портом узкими, крутыми, коленчатыми улицами, по которым порядочные люди избегали ходить ночью. На каждом шагу здесь попадались ночлежные дома с грязными, забранными решёткой окнами, с мрачным светом одинокой лампы внутри. <…> Здесь также было много пивных, таверн, кухмистерских и трактиров с выразительными вывесками на всех языках".
"Гамбринус"
В 1911 году у писателя появился свой дом в Гатчине на Елизаветинской улице. С городом он познакомился в 1905 году, регулярно его навещал и наконец решил обзавестись там "Зелёным домом". Разбил огород, в котором с удовольствием возился, выращивая овощи, завёл пса Сапсана, кошку Ю-ю и козлёнка… Эмигрировав в 1919 году в Финляндию, а оттуда в Париж, больше всего он тосковал именно по Гатчине. "Нет дня, чтобы я не вспоминал о Гатчине, — писал он в 1921 году Илье Репину. — Зачем уехал? Лучше голодать и холодать дома, чем жить из милости у соседа под лавкой". В 1928 году в Париже Куприн издал рассказ "Гатчинский призрак".
Мистическое творение Павла первого. Фото: Евгения Кирильченко / Фотоконкурс «Самая красивая страна»
"Не знаю, как теперь, но в моё время — лет 10–15 назад — в Гатчине крепко жила легенда о призраке императора Павла I. Потомки старых гатчинских родов, носивших причудливые фамилии: Подсеваловых, Херувимовых, Шишинторовых, Прудуновых, Шпионовых, Комплиментовых, Запоевых и Вье-Верёвкиных, не сомневались в том, что тень покойного Государя показывается иногда во дворце, где, между прочим, хранилась его походная полотняная постель со ржавыми следами царской крови. Видели также многие из обывателей этот гатчинский призрак, блуждающий в парках Дворцовом и Приоратском — белыми летними ночами. Они даже утверждали, что не следует бояться встречи с ним или убегать от него. Увидев его издали в одной из старых липовых и берёзовых аллей, следовало лишь сойти с дорожки на обочину и "при приближении" сделать низкий учтивый поклон. Ответив спокойным кивком головы, тень беззвучно проходила мимо и скрывалась, точно таяла, в туманном полумраке".
"Гатчинский призрак"
Увы, увидеть любимый дом Куприну больше не довелось — когда он вернулся из эмиграции в мае 1937 года, остановился в Москве. А умер через год с лишним уже в Ленинграде — там и похоронен на Литераторских мостках Волковского кладбища.
P.S.:
Ответ Александра Куприна на просьбу сказать несколько слов о себе:
"На Куприне по многим причинам не могу долго останавливаться. <…> Но в своей бурной молодости он видел многое, побывал везде… и потому его произведения представляют справочник российского бродяжничества…"
Ольга Ладыгина