Заглянуть за край России. Часть 4

Считается, что первый в мире заповедник был создан ещё в III веке до н.э. В России же первопроходцем в области природоохраны стал Баргузинский заповедник, основанный ещё до революции, по сей день оберегающий древние земли Северного Байкала. А честь носить статус первого (и единственного) в нашей стране морского резервата принадлежит Дальневосточному морскому заповеднику, ставшему домом для многих тысяч обитателей шельфа Японского моря. 

Коллекция маршрутов "Путешествий с РГО" пополнилась увлекательными авторскими турами на яхтах по Приморскому краю. Эксперт "Путешествий с РГО" при поддержке туроператора "32 румба" отправился на паруснике по Японскому морю и привёз с собой дневник морского путешественника.

— Красные скалы, усеянные птицами прямо по курсу, — это острова Верховского. 

Мы продолжали исследовать акваторию Дальневосточного морского заповедника и знакомиться с его обитателями. Две группы кекуров — останцов, соединённых подводными скалами. На той, что побольше, виднеется заброшенный маяк. Острова выделяются необычным сочетанием насыщенного цвета красной глины скал, укрытых невысокой зелёной порослью. Острые вершины пиков, ставшие прибежищем японских бакланов, хранят в себе память об адмирале русского флота Владимире Верховском. В паре с капитан-лейтенантом Фёдором Желтухиным, на чей остров мы отправимся позже, он участвовал в описи залива Петра Великого — гидрографической экспедиции, промерявшей отмели для навигации. После — под командованием уже знакомого нам контр-адмирала Попова совершил переход через Сан-Франциско в Кронштадт.

— А вы знаете, как отличить чайку от баклана?

Поднялся лёгкий ветер, и мы, заглушив мотор, подняли паруса. Лодка медленно качалась на волнах, давая нам возможность любоваться пейзажами и разглядывать птиц. 

— Ну, это просто: чайки белые, а бакланы, вопреки расхожему мнению, чёрные. Гораздо сложнее отличить издалека чайку от альбатроса.

— Альбатросы намного крупнее, у них клюв с горбинкой. 

Морские птицы Западной Пацифики выступают средообразующим фактором: многочисленные колонии серьёзно влияют на растительный покров и в некоторой степени на рельеф местности. Всего здесь насчитывается около 500 видов птиц. На скалистых берегах гнездятся самые крупные в мире колонии уссурийских бакланов и чернохвостых чаек — их отличают едва заметные чёрные кончики на крыльях, хвосте и клюве. За место под солнцем с ними спорят кулики, дикие гуси и утки всех мастей, а также краснокнижные сапсаны, орланы и буревестники.

На островах Верховского, самых удалённых от материка участках суши, соседствуют северные и южные виды морских колониальных птиц. Здесь, на крошечных практически голых скалах обитает около 15 процентов мировой популяции вилохвостой качурки. А на соседнем острове Карамзина — единственные в России гнездования пестроголового буревестника. 

Настоящих бёрдвотчеров из нас не вышло: один бинокль на всю компанию, да и тот — у капитана. Однако для Приморья это оказалось совершенно неважно: здесь птицы — не редкие гости, а полноправные жители. Гостями у них были мы, люди, волей случая оказавшиеся посреди царства поистине дикой природы.

— У нас, кстати, по весне местные энтузиасты организуют целые туры для орнитологов-любителей, будет интересно — приезжайте!

Мы пришвартовались у небольшого деревянного причала в тихой бухте с неожиданным названием Миноносок. Отсылка к военному прошлому не случайна: во времена Русско-японской войны здесь укрывались  наши корабли, в том числе миноноски — небольшие катера, вооружённые торпедами, использовавшие природный рельеф в качестве естественного убежища. Сейчас же статус особо охраняемой природной территории позволил сохранить этому месту свою первозданную красоту. С юга бухта отделилась от большой воды узкой полоской каменистой косы, благодаря чему вода внутри небольшого залива похожа на таёжное озеро. 

Умиротворяющая гладь тихой заводи располагала к тонкому искусству ничегонеделания. Отдыхающие, не долго думая, расправили рыболовные снасти, соревнуясь в известной рыболовной удали, а я пошла исследовать полуостров. 

Сразившись с паутиной и бурной растительностью, я вышла на берег и заметила небольшую постройку, высившуюся на самом краю отмели. В заводи плавали мелкие морские звёзды, по берегу среди крошечных раковин гребешков виднелись белые с зеленоватым отливом шарики с неровными отверстиями посередине. Шарики оказались панцирями морских ежей, которых съели птицы, пробив в мохнатом панцире клювом дырку. Деревянный домик на понтоне покачивался на воде, рядом ровной горкой были сложены поленья. 

— Это баня на воде, — сказал капитан по возвращении. — К вечеру нам её затопят. 

— То есть она в буквальном смысле стоит на воде?

— Ну да. Но в отличие от традиционной бани, выйдя из парилки, прыгаешь не в сугроб, а в море. Там, кстати, даже небольшой трамплин есть для этого дела. 

К обеду приплыла моторная лодка — привезли свежих гребешков. 

— У этих окрас темнее, те были совсем белые.

Ракушки было жалко выкидывать, и мы разложили их сушиться на солнце.

— Эти дикие, у них расцветка ярче. А белые — с местных ферм. Но на вкус не отличишь.

Вечером, после бани, мы окружили костёр. Рядом потрескивал мангал, куда отправилась свежепойманная рыба. Огромные мотыльки, размером чуть ли не с воробья, облепившие лампочки, отправлялись на наживку. Чай из шиповника, растущего на морских террасах, едва уловимо отдавал солью. 

— В школе нам всегда рассказывали, что Владивосток — это где-то очень далеко и что там очень холодно, — делились воспоминаниями туристы с Урала.

— Далеко — согласна, но почему холодно? Это же не Чукотка, да и Японское море — не Охотское, — я искренне удивлялась, не найдя в своей памяти связи между Владивостоком и Севером. 

— Ну вот так у нас географию преподают, вруны. Мы с собой даже пуховики взяли, а тут — жара под 40.

Погода действительно нас не щадила. Солнце начинало ощутимо припекать уже к 10 утра и успокаивалось только на закате. В море было чуть легче, однако скрыться от зноя на полностью открытой палубе яхты — задача не из лёгких. С первых дней мы прозвали свой поход "в поисках тени". 

— У вас каждый год такое лето или это нам так повезло? — расспрашивали мы капитана.

— Нет, у нас всё время так. Примерно до конца сентября будет такая погода, разве что сильная жара спадёт. 

— Что будем на завтрак, кэп? 

По добровольной (не без принудительности) жеребьёвке на сегодня мне выпала роль круизного повара.

— Пару десятков тюленей.

От неожиданности все сразу проснулись.

— По курсу — бухта Нерпа, по плану — фотоохота на тюленей. Будем завтракать впечатлениями. 

Дальневосточный морской заповедник — единственный в России, 98 процентов площади которого проходит по воде. Оставшиеся два процента — сухопутная граница морских территорий. Организован он был ещё в 70-х, сейчас на базе биосферного резервата работает Научный центр морской биологии. Среди обитателей заповедника — более пяти тысяч растений и животных и восемь охранных кордонов. 

Мы подходили к ещё одному краю России. Природа едва уловимо менялась: палитра моря всё больше уходила в зелёный спектр, небольшие островки, казалось, придрейфовали из Таиланда. В распадке подводных скал, то и дело обнажавших свои верхушки, скидывая с себя волны, плескались тюлени. Любопытные головы, увенчанные короной из пышных усов, на пару мгновений показывались из воды. Провожали удивлённым взглядом борт яхты и тут же исчезали. 

— Сейчас утро, у них охота вовсю идёт. Да и жарко им уже на солнце лежать, — капитан сделал круг, огибая скалы, и взял курс на следующий необитаемый остров.

Перепады сложного морского рельефа в этом месте собирали белоснежные пенки набегающей волны, раскрашенной, казалось, всеми оттенками лазурно-бирюзовой гаммы.

Помимо нерп и сивучей эти заповедные воды облюбовали дайверы. Здесь, как и у скал Верховского, — настоящий подводный розарий. Среди зарослей морских трав и ламинарий можно различить островки пурпурных асцидий, фиолетовых амурских звёзд и красно-синих патириев, трепангов и мидий. В гротах между скал ютятся стайки золотистых окуней и множество видов камбал.

Самый южный из архипелага императрицы Евгении остров Желтухина — ещё одна важная точка на дайверской карте Приморского края. Благодаря своей удалённости и минимальному антропогенному воздействию, прибрежные воды сохранили природную чистоту. Здесь холодное Приморское течение встречается с тёплым Цусимским, образуя благоприятный микроклимат для многих эндемиков Дальнего Востока.

Вдоль берега среди поросли молодого кустарника доживают свой век ржавые призраки военных лет — "тридцатьчетвёрки" и прочая списанная военная техника, которую ещё в советское время сюда завезли для пристрелки кораблей Тихоокеанского флота. 

От края воды в глубь острова ведёт небольшая каменистая тропинка. Взбираешься — и чуть не падаешь в пропасть. Мелкие камни из-под ног бесшумно скатываются в бездну, на дне которой словно в ожидании добычи ревут хищные волны. Янтарные скалы красиво подсвечивали лучи закатного солнца, а палитра южного неба, вторя морю, разлилась пурпурно-розовым маслом, даря надежду на долгожданную прохладу ночи.

Как строилась Владивостокская крепость, которая так и не узнала войны, и почему кошка стала символом края России, читайте в следующем — финальном — материале.

Юлия Гопиус