Триста лет назад многочисленные стада сайгаков вольно кочевали по всем степям Евразии. Сейчас их почти истребили, с исконных территорий вытеснили. Там, где прежде сайгаки ходили на водопой, сейчас пасутся отары овец. Чтобы помочь исчезающему виду, работники заповедника "Чёрные земли" расчистили две скважины, на которые домашний скот не позарится. Подробности – в интервью с директором заповедника Батааром Убушаевым.
Сайгак – одно из древнейших копытных на Земле, представитель мамонтовой фауны, населявшей тундростепи Евразии и Северной Америки в период верхнего плейстоцена (70 000 – 10 000 лет назад): предки сайгака жили бок о бок с мамонтами, шерстистыми носорогами и саблезубыми тиграми. Обитает в степях и полупустынях, питается, помимо прочего, такими растениями, которые ядовиты для других видов. Способен пить горько-солёную воду с содержанием соли 20 и более грамм на литр. Международный союз охраны природы внёс сайгаков в список видов, находящихся в критическом состоянии.
– Батаар Иванович, почему возникла проблема с водопоями для сайгаков?
– Там, где много воды, сайгак уже не пасётся: люди забрали у него территории. Где есть пресная вода, непременно будут скотоводческие фермы, машины, мотоциклы – и сайгак туда не пойдёт.
– Откуда же он берёт воду, из озёр?
– Он пользуется артезианскими скважинами, которые бурили в советское время. Тогда они были полноводными, а сейчас скважинам уже по 50–60 лет: некоторые иссякли, некоторые забились. В прошлом году мы подали заявку в РГО и выиграли грант на проект по восстановлению двух источников на территории Меклетинского федерального заказника. Он находится юго-западнее заповедника, и сайгак часто посещает эти места, особенно в летнее время. К концу октября мы их расчистили, думаю, теперь там сайгакам воды хватит. Собираемся поставить фотоловушки: посмотрим, как они туда будут приходить.
– А не пригонят скот на расчищенные скважины – в заказнике же хозяйственная деятельность разрешена?
– В них горько-солёная вода, овца такую не пьёт, в отличие от сайгака. На этой территории нет пресных скважин, поэтому нет людей, фактор беспокойства гораздо меньше. Вот сайгаки эти места и любят. Но скважины очень старые, и воды в них не так много, так что работу по расчистке скважин мы планируем продолжить.
Работы по расчистке скважин. Фотография предоставлена заповедником "Чёрные земли"
Ещё по границе заповедника идёт искусственный канал – его прорыли в советское время на случай, если прорвёт Чограйскую плотину и надо будет куда-то спустить воду; в те времена он чаще всего оставался сухим. Вот уже на протяжении трёх лет мы проводим мероприятия по обводнению этого канала, чтобы напоить сайгаков в жаркий период.
– Как много полезного у вас с советских времён осталось!
– К сожалению, не только полезного. Из-за того что территория подвергалась сильнейшему воздействию, у нас осталось много фундаментов и остовов старых животноводческих кошар, а также заброшенных сухих колодцев-бассейнов, наши инспектора насчитали их свыше 50. В бетонированные бассейны в прежние времена заливали привозную воду. Сейчас они стоят пустые, и каждый – смертельная ловушка для животных: если какой-то зверь туда падает, он не может вылезти и погибает голодной смертью.
Волонтёры РГО работают в "Чёрных землях". Фотография предоставлена заповедником
Мы начали их закапывать, в этом году нам помогали волонтёры РГО. В одном бассейне нашли скелеты зайца, лисы, сайгака. В другом сидели чёрный гриф и белоголовый сип.
Эти птицы-падальщики прилетают к нам с гор Кавказа, как правило, весной – на отёл сайгаков. Они знают, что во время массового отёла будут мертворождённые сайгачата, погибшие самки, послед. В мае начинается отёл, потом сайгачата подрастают – всё это время сипы летают неподалёку от стад, а там начинают кочевать вслед за сайгаками. К концу лета, к осени большая часть улетает обратно на Кавказ, до следующего года.
Видимо, в бассейне были какие-то погибшие животные. Гриф и сип увидели падаль и спустились туда, а взлететь не могли, потому что размах крыльев большой. К счастью, они были ещё живы – наши инспектора их достали, выпустили, а бассейн потом засыпали.
Ещё одна опасность для животных – бетонные плиты, которые лежат рядом: сайгак может случайно сломать ногу, скача по ним. К сожалению, тут мы пока ничего сделать не можем: надо нанимать кран, как минимум "Камаз", чтобы он вывез плиты. Надеемся, что кто-нибудь нам поможет.
– Какие ещё опасности подстерегают сайгаков?
– Очень много самцов уничтожили браконьеры: они добывали рога сайгаков, которые уходили на чёрные рынки Юго-Восточной Азии. Меня назначили директором заповедника в 2015 году, тогда проблема браконьерства была очень серьёзной, и первым делом мы начали решать именно её.
Как-то между посёлками Хулхутой и Уттой я нашёл старое гнездо орла, сделанное из черепов сайгаков со спиленными рогами. Я разобрал это гнездо и посчитал черепа – оказалось 42 штуки, все до единого со спиленными рогами. Прямо декорация к фильму ужаса.
– Как же вы решали проблему браконьерства?
– Во-первых, я попросил помощи в органах ФСБ, МВД и в райотделах полиции. Во-вторых, настоял на том, чтобы наши инспектора фиксировали все нарушения. Поскольку поймать браконьера за руку почти никогда не получалось, заводить уголовное дело никто не спешил – "висяк". Мы стали фиксировать все без исключения преступления в отношении сайгаков и добиваться возбуждения уголовных дел. В итоге браконьеры и скупщики рогов начали попадать в суд, кто-то даже оказался в тюрьме.
Ещё мы стали применять авиапатрулирование – арендовали маленький легкомоторный самолёт "Бекас". Со времён великих степных кочевых империй побеждали те, у кого было преимущество в скорости, манёвренности и внезапности.
Благодаря самолёту мы начали выигрывать у браконьеров по всем статьям. В нём летят два человека – пилот и инспектор с рацией, он передаёт данные инспекторам. Пока едет оперативная группа, самолёт кружит над браконьером и координирует оперативников. Кольцо сжимается, деваться преступнику некуда.
Батаар Убушаев во время авиапатрулирования. Из личного архива
Браконьеры это поняли: то и дело я слышу, что кто-то из них продаёт свой мотоцикл. Для меня это бальзам на душу – значит, решил вместо браконьерства заняться своим скотом или ещё чем-то. А сайгаков у нас тем временем всё больше и больше.
В декабре 2014 года популяция насчитывала 0,7% рогалей: меньше одного самца на 100 самок – при таких показателях рост невозможен. В 2015 году летом в "Чёрных землях" было 5,5% рогалей, осенью 3% – браконьеры сократили их количество на 2,5%. Но всё же 3% рогалей – это уже один самец на 33 самки, что вполне укладывается в физиологические способности сайгаков: один рогаль может держать гарем до 50 самок. А в 2018 году летом было 16,5%, в декабре – 16,3%: количество практически не изменилось.
Профилактический рейд, инспектора. Фото предоставлено заповедником "Чёрные земли".
– Как вы их подсчитываете?
– Мы проводим половозрастной учёт дважды в год. Летом смотрим количество сайгаков по трём группам: взрослые самцы, взрослые самки и молодняк. Новорождённые появляются в мае, учёт проводим в июне-июле, когда они чуть подрастут: в это время они меньше мамы по размеру, их легко отличить. Второй учёт – в декабре, считаем только рогалей.
Вначале, в 2015 году, у нас было 3500 сайгаков. К прошлому, 2018 году насчитывалось уже в два раза больше – до 7000. В декабре посмотрим, сколько их стало в 2019 году. А ещё мы полностью восстановили половозрастную структуру популяции: у нас 16% рогалей, где-то около 38–40% молодняка, остальные – самки. Это очень гармоничный баланс. Теперь главное для популяции – её не трогать, и она пойдёт в рост дальше.
Природа большей частью сама восстанавливается, ей главное – не мешать. Я в системе охраны природы с 1998 года: работал в региональном департаменте, в отряде по охране сайгаков, в студенческие годы приезжал в "Чёрные земли" на практику. Я своими глазами видел, как восстанавливалась степь. Сейчас у нас в заповеднике практически не осталось больших открытых барханов: маленькие есть, а все крупные заросли – без вмешательства человека.
– А почему степь вообще пришлось восстанавливать?
– На этих территориях было слишком много скота, который пригоняли сюда на зимовку со всего Северного Кавказа и даже из Грузии, из-за этого произошёл перевыпас и образовались подвижные барханы. В советское время, по крайней мере, занимались фитомелиорацией: сажали кустарниковые растения, такие как терескен, джузгун, тамариск, они помогали сдерживать наступление песков. Кроме того, чтобы увеличить продуктивность пастбища, был подсев кормовых трав: житняка ломкого, некоторых видов полыни. Когда Союз развалился, это делать перестали.
– И эти бросовые земли отдали под заповедник?
– Государство всегда одним махом решает комплекс задач. В нашем случае речь шла речь и о сохранении биологического разнообразия (в первую очередь охране сайгака), и о восстановлении утраченных пастбищ, и о борьбе с опустыниванием. Кроме того, стране было важно получить признание международного сообщества – в 1993 году "Чёрные земли" были включены в систему биосферных резерватов ЮНЕСКО.
– А человек может как-то помочь природе восстановить баланс?
– Мы планируем один проект, я надеюсь, что государство им заинтересуется и нам поможет. Хотим восстановить в "Чёрных землях" поголовье дикой лошади – кулана. Сложилась парадоксальная ситуация: в Красной книге России кулан есть, а самого животного нет – последний был зафиксирован на территории России в 1926 году – в Забайкалье. С распадом СССР кулан остался только в Казахстане и Туркмении.
Батаар Убушаев со студентами МГУ. Из личного архива.
Древние евразийские степи населяло очень много видов копытных: дикие лошади тарпаны (они вымерли), куланы, дикие верблюды, бизоны, степные туры – дикие быки и т.д. Сейчас остался один сайгак. Из-за этого степь начала захламляться.
Когда идут обильные дожди, вырастает много травы, в том числе большие русские солянки – перекати-поле, через которые порой пройти невозможно. Травы вырастают, высыхают, ложатся, и так раз за разом: образуется сухой войлок, который не даёт пробиться новым росткам трав и становится отличным горючим материалом, что может привести к пожарам, опустошающим степь на многие десятки километров. Сайгаки не справляются: их слишком мало, кроме того, они не всю траву едят.
Куланы могли бы занять соответствующую экологическую нишу и подъедать излишки. У них большие тяжёлые копыта, они могут разбивать войлок сухих трав, способствуя возвращению питательных веществ обратно в почву. Ещё куланы могут тебеневать – разгребать снег и добираться до сухой травы в суровую зиму. Благодаря этому не будут голодать сайгаки, которые смогут кочевать по их следам, а за сайгаками пойдут зайцы, куропатки, жаворонки и прочие мелкие птицы. В природе всё взаимосвязано.
– Я так поняла, что сайгаки и куланы предпочитают разную траву и могут сосуществовать мирно?
– Конечно, у каждого из степных видов – своя экологическая ниша. Кулан любит немножко пересечённую местность, зимой он старается держаться кустарников, барханистых мест. А сайгак предпочитает ровные участки. Кулан с удовольствием ест крупные травы и кустарники, сайгак – более мелкие и нежные. Сайгак – больше полупустынное животное, ему много не надо. Есть такой парадокс – чем больше травы и чем она сочнее, тем сайгак худее. На сухом остатке он набирает жир и вес на зиму гораздо лучше, физиология такая у вида.
– Как люди относятся к происходящему, поддерживают вас?
– "Чёрные земли" – биосферный заповедник, значит, в наши обязанности входит работа с населением. Мы хотим сделать так, чтобы местные жители были заинтересованы в процветании заповедника и получали от него прибыль. Например, мы иногда принимаем туристов: водим их по экологической тропе. И стараемся организовать всё так, чтобы предприниматели соседних сёл тоже могли на них заработать. Мы хотим, чтобы люди поняли: живой сайгак им выгоднее, чем мёртвый.
Как-то к нам приехала большая группа итальянских туристов. Мы возили их по экомаршруту "Тропой сайгака" и договорились о сотрудничестве с активистами школы посёлка Утта. Столовую школы арендовал один из местных предпринимателей, покормил гостей. А школьники организовали для них танцы народов, населяющих Калмыкию, – калмыцкие, казахские, народов Северного Кавказа. Туристы были в восторге. Они заплатили определённую сумму заповеднику и гораздо большую сумму – школе. Плюс ещё внесли попечительский взнос. В школе на эти деньги сделали ремонт, закупили учебные пособия. А на следующий год по следам итальянцев приехала следующая группа. Так это и работает.
Фото предоставлено заповедником "Чёрные земли".
В другом посёлке, Адык, мы выступили в качестве инвесторов для местного предпринимателя, который решил заняться туристическим бизнесом. Теперь он водит экскурсии, в том числе на территории федерального заказника "Меклетинский"; показывает нашим гостям песчаные барханы, розовые солёные озёра, горящий артизан – горючий газ поднимает вверх воду из источника, и стоит его поджечь, получается пылающая вода… Если люди вокруг нас будут богатеть, они сделают всё, чтобы сохранить сайгаков.
Беседовала Ольга Ладыгина