XVI CONGRESS OF THE RUSSIAN GEOGRAPHICAL SOCIETY

In 2013, the Tourism Development Commission was formed. It consists of 25 experts in the field of environmental protection and cultural heritage sites in Russia. Vladimir Kotlyakov, Chairman of the Tourism Development Commission, Honorary President of the Society, Scientific Director of the Institute of Geography of the Russian Academy of Sciences, member of the Russian Academy of Sciences, told us what successes have been achieved over the past five years.

— Vladimir Mikhailovich, please tell us about what the RGS considers important in its tourism development work?

— For decades, both in the Soviet and post-Soviet eras, the Russian Geographical Society has been actively engaged in scientific work and work with the public. In 2010, it received new opportunities for development. In particular, it was decided to create commissions in the RGS on various issues, and one of them was the Tourism Development Commission. I've been in charge of it for eight years, and a lot of work has been done during that time.

Tourism-related topics have long existed in the RGS. There was, for example, a whole era of local history, where the Society actively supported the research of specialists and enthusiasts in the regions. Now this area of work has become especially relevant.

— Which of the current projects in the field of tourism can you single out?

— I am very pleased and proud that we have managed to secure grants for three projects related to tourism. Firstly, this is “The Golden Ring of the Bosporan Kingdom” project, a tourist route to places where the cities of the ancient state were located in ancient times. This initiative was initiated by the Krasnodar Regional Branch of the RGS. It's a great idea, based on a keen interest in history. Besides, it's subtropical area that has magnificent natural conditions for recreation and tourism. 12 cities and towns are participating in “The Golden Ring of the Bosporan Kingdom” project, among them is Azov, also known as ancient Tanais; Anapa, aka Gorgippia; Kerch, that used to be called Panticapaeum; and many others.

For the first time, this project connects all regions of Southern Russia, reveals their tourism potential, and gives an impetus to the development of tourism. Every tourist makes a journey not only in space, but also in time: the route runs through ancient trade routes around the legendary Bosporan Kingdom. In our opinion, the project will be attractive for tourists not only from Russia, but also from all over the world. According to data from last year, 1,750,500 people traveled this route! I consider this a great achievement of the Krasnodar Branch of the RGS. Thanks to their skills, it became possible to attract regional authorities and businesses to the project, arouse their real interest, and begin to implement their plans.

The second project is “The Golden Ring of Siberia” tourist route. It is even more ambitious and will unite 12 regions of Russia. The initiator of the project is the Tomsk Branch of the RGS. I love this city very much, I lectured there for the first time in my life at a local university and visited it many times afterwards. Work on the project has been underway since 2017. It received grant support from the Russian Geographical Society and the Presidential Grants Fund. The experts of the RGS traveled all over Siberia, visited more than 100 attractions, assessed the possibilities of different places and different routes. It is expected that local tour operators, with whom cooperation agreements are concluded, will transport tourists along the routes of "The Golden Ring of Siberia". Siberia will cease to be a tourist "blind spot", because it still remains so not only for foreigners, but also for residents of their native country!

The third project has only recently been launched. These are routes with the temporary name "Western Side of Russia". They will go through the Smolensk, Kaluga, Pskov Regions, and the west of the Moscow Region. These places have a rich history and beautiful Central Russian nature. The Smolensk Branch of the Society took the initiative, received a grant from the RGS, and is already finalizing the project.

— The RGS supports tourism in nature reserves. Why? Is it possible to preserve nature in this way?

— We have more than 100 nature reserves in our country. These territories have been completely closed to the public for a long time in order to preserve the wildlife in its original form. But over time, it became clear that it was impossible and wrong to leave them completely and forever "behind the fence". Educational eco-tourism is the best way to foster people's love for nature. We have been dealing with this problem for a long time – how to combine nature conservation with the opportunity to show it to people without causing damage. We think this is important because people should be able to get to know nature, see its richness and beauty, and become supporters of its conservation. We have developed two tourist guides and two brochures on the Sikhote-Alin and Altai Nature Reserves. These brochures have been published and are in high demand. We are planning to continue publishing such tourist guides for other nature reserves.

— Which regions are currently in the focus of your Commission?

— I want to say a special word about Altai. Altai is an extraordinary territory in Russia. I have been there many times, lived and attended school there during the war years. These places are very close to me. Our Commission has devoted more than one season to promote the work of the Altai Branch of the RGS and a number of local organizations for the development of these territories. Now the Society supports the creation of a tourism cluster in the Katun Valley.

Even now, the level of tourist centers there is very high. The most important task is to create consistency in the development of territories, to prevent overloading and spontaneity.

In 2018, we held one of our annual meetings in Altai, visited the Belokurikha resort, and held a meeting on Lake Teletskoye. This is a unique, extraordinary lake. It is extremely attractive for tourism, but it requires a very responsible approach to infrastructure development. Currently, several projects have been developed there, there are enthusiasts, and the Commission actively supports them.

— Many people fear that tourists may simply "trample" nature reserves.

— A man is a man. And of course, tourism must first and foremost be civilized. We must try to educate our population, instill in them love and respect for nature. It is for this that we are developing tourism. And personally, it seems to me that many of those who are now actively interested in eco-tourism already understand that they are "visiting" nature and should behave in a civilized manner. Of course, a lot depends on the organizers of the tours and on the local authorities. When developing tourism in Altai, planning the infrastructure and route system, first of all, care must be taken not to harm the unique nature. And I believe it's possible.

— Please, say a few words about the publishing activities of the Commission.

— At one of the meetings of the Governing Council of the RGS, it was decided to publish a well-illustrated book of essays on different territories of our country. The name for it was suggested by Sergei Kuzhugetovich Shoigu himself: “Gde ya dolzhen pobyvat, chtoby poznat' Rossiyu” (eng. "Where I Should Go to Get to Know Russia"). The project turned out to be very successful, and we made three interesting, informative, illustrated books. A lot of effort was put into them, both idea-wise and technically. And my efforts personally, because I have read all this, systematized it, and wrote five essays myself: about the Russian Arctic, the “Moscow Circumnavigation”, the Caucasian Mineral Waters, the Arkhangelsk Region, and Pryazovia. The books came out beautifully and sold out very quickly. We have received a lot of feedback, including from abroad.

— The project "Travels with the RGS" has been in existence for two years. Tell us, please, what is its essence?

— The RGS is currently developing the idea of supporting the most interesting, meaningful, and informative trips around Russia. Sort of certifying them with its "seal of approval" – "Recommended by the RGS". Now, as far as I know, the RGS promotes about 60 tours from 9 tour operators. The authority of the Society is such that, of course, the recommendation of the RGS means a lot to tour operators and, of course, to tourists. The Chairman of Rostourism has always been a member of our Tourism Development Commission.

This project, of course, helps to develop our domestic tourism. Russia has unlimited opportunities for it, both natural and historical. But everything is held back by the lack of infrastructure. You might come to an interesting territory, but you won’t be able get through there. For example, Western Siberia is an amazing place for tourism. The Vasyugan Swamp is the largest in the world. But at least some kind of infrastructure is needed there. It needs to be developed and built.

It is necessary to invest considerable funds, federal and investment, from business. This is where the authority and recommendations of the RGS can help a lot. And we're doing it.

— From your point of view, what is especially important for domestic tourism now?

— It's not enough to just say, “Let's organize domestic tourism in the country!” By themselves, words do not create anything. First of all, regional authorities and local businesses should be interested in the development of domestic tourism. In this situation, the RGS provides a variety of support: expert advice, recommendations based on existing experience, media promotion, and so on. And the authority of Society is perhaps even the most important thing.

But the role of local authorities at the level of republics and regions is very important here. Local authorities and businesses should do everything in the regions: build roads and hotels, search for and invest funds. We have already discussed “The Golden Ring of the Bosporan Kingdom” and “The Golden Ring of Siberia” projects here. These are examples of how the initiative and support of regional authorities can promote domestic tourism.

But the system of measures to support such initiatives should be approved at the highest level of the state and at the level of the subjects of the Federation, where tourism should develop. We know that many regions are ready for such initiatives, and we are ready to support them.

— Which regions, in your opinion, are the most promising?

— The Far East is very promising, the Primorye Territory in particular. There's real wildlife there, the southern taiga – there's nothing like it anywhere else in the world! There are mountains, the ocean, and the port of Vladivostok with sea travel opportunities.

There is also, of course, Kamchatka. In our opinion, it is at the ends of the earth. But if we could get investments in infrastructure and transport there, Kamchatka would become a center for inbound tourism, as people from all over the world are already coming there.

I would like to say especially about Tomsk. This city is the center of Siberian culture. The wooden architecture there is incredible in beauty and preservation! In this regard, Arkhangelsk is also beautiful with its history of Pomeranian culture and the history of Peter the Great's Fleet. Until recently, ships used to sail along the Northern Dvina, but now, unfortunately, everything here is in decline. But it's so beautiful there! Solovki is nearby, and that's not all.

I also want to mention Altai, which is a treasure trove for tourism: the Altai Mountains with glaciers, the wonderful Biya and Katun Rivers, the unique Lake Teletskoye, an uncountable number of apiaries, and the real Siberian taiga, and with it the breadbasket of Russia with endless fields and countless gardens. All these are territories that have a great future for tourism.

— Do you think it is possible to preserve the wooden architecture of the North and Siberia?

— You know, there is a phrase from Krylov: "pies should be baked by a pie-maker, and boots should be made by a shoemaker." Unfortunately, this principle is often not respected in Russia. Everything can be done if you take it up competently and professionally. And the state must understand that it is necessary to invest in this unique heritage now, while it still exists.

And tourism can and should play a crucial role in preserving our natural and cultural heritage. I had to travel a lot around our country and I see that in recent years many regions – the Caucasus, Altai, the Urals, Siberia – have made very big steps to develop tourism. Tourism is the most important support in the economy of the regions, which means that the work will continue.

Interviewed by Natalya Mozilova

The reintroduction of Przewalski's horse, the rescue of nature reserves, scientific and ecological expeditions… We spoke with Aleksandr Aleksandrovich Chibilev, Vice-President of the Russian Geographical Society, Chairman of the Permanent Environmental Protection Commission of the RGS, and found out what the commission has been doing over the past five years.

— Aleksandr Aleksandrovich, what does the Permanent Environmental Protection Commission of the RGS do?

— The Commission was founded in 1912 (Editor’s Note: the commission existed until 1918 and was restored in 2012) to protect the natural heritage of our country. In fact, it laid the foundations of nature conservation in Russia. The commission's focus has always been on nature reserves and national parks. The commission consists of 37 people from different cities of Russia: from Vladivostok to Kaliningrad. Everyone works on a voluntary basis. We are an advisory body that responds to requests to the RGS related to nature conservation. It even happens that some school student writes to Vladimir Putin, Chairman of the Board of Trustees of the RGS, and we prepare a response and make inquiries to various organizations. Sometimes, thanks to the commission, controversial issues in the field of ecology are resolved. For example, the commission helped to stop the construction of a large hotel complex on the Curonian Spit in the Kaliningrad Region. In addition, several grants from the RGS are awarded annually on the recommendation of the commission. For example, with the support of the commission, the Institute of Geography of the Siberian Branch of the Russian Academy of Sciences published “Atlas zapovednikov i nacionalnyh parkov Sibiri” (eng. “Atlas of Reserves and National Parks of Siberia”) and “Atlas zapovednikov i nacionalnyh parkov Dalnego Vostoka” (eng. “Atlas of Reserves and National Parks of the Far East”). A large multi-year grant was provided by the Severtsov Institute of Ecology and Evolution.

— People from the outside may ask, how does the RGS Environmental Protection Commission differ from the Minprirody?

— The full name of the Minprirody is the Ministry of Natural Resources. There is no nature there as such. In 2000, the Ministry of Ecology was done away with, and all reserves and national parks are not in the Ministry of Nature, not in the Ministry of Environmental Protection, but in the Ministry of Natural Resources. What are natural resources? These are oil, gas, forest resources, and hunting resources. Natural resources are what we consume. The task of our commission is to protect nature from the Minprirody. For us, nature is not a resource, but an asset, a condition for the survival of mankind. Our approaches are completely different.

For example, on the border of the Samara and Orenburg Regions there is a national park, Buzuluksky Forest. In 1917, along with 46 other Russian natural heritage sites, it was included in the list of the first nature reserves in Russia. But in 1948 the reserve was closed. Lumberjacks and oilmen entered there. The Geographical Society of the USSR made a lot of efforts to return the unique, world's only pine forest in the steppe zone to the protected category. In 2007, Buzuluksky Forest finally became a national park. But it is under the jurisdiction of the Ministry of Natural Resources. In 2014, the ministry announced a tender for the development of oil fields inside the park, and one of the three fields is currently being developed there. We are trying to limit such economic activities with the help of public opinion and scientific knowledge.

Unlike the ministry, we also disagree with how Russia's tourism infrastructure sometimes develops. For example, in the Sochi area, an offensive is underway towards the World Natural Heritage Site, the Western Caucasus. Funiculars are built first to the alpine meadows, then enter the nival belt (Editor’s Note: the belt of perpetual snow). Here, on the one hand, we are going to repopulate the leopard, and at the same time we are developing tourism. This is wrong. We have been involved in the repopulation of Przewalski's horse and we know that the habitat for animals is paramount.

— Speaking of horses, how did you manage to implement the project of the RGS for the return of Przewalski's horse?

— In 2010-2011, the Orenburg Regional Branch of the RGS and the Institute of Steppe of the Ural Branch of the Russian Academy of Sciences was actively dealing with the issue of the return of Przewalski’s horse to the Orenburg steppes. Specialists were sent to Mongolia, to the very places where 130 years ago the famous traveler, member of the RGS Nikolai Przhevalsky discovered Przewalski’s horse for science. It was from there that his student, the equally famous traveler Pyotr Kozlov, brought these animals to the first Russian nature reserve Askania-Nova, created by the philanthropist Falz-Fein. From there, Przewalski's horses ended up in European nature reserves and zoos. We have already brought our horses from the Moscow Zoo to the Center for Breeding of Steppe Animals in the Orenburg steppes. Now our horses are breeding safely in a closed area. At the same time, the enclosure is not the final destination. The main goal is to return these animals to the wild so that they can live freely with moose, roe deer, and saiga antelopes. This is already happening in Mongolia.

— Does the study of habitat conditions for wild horses take place in the steppe expedition?

— Among other things. The steppe expedition is in its sixth year with the support of the RGS. Its goal is to create a unified scientific and information base about the steppe regions. I would like to note that the steppe belt is not limited to Russia. The scale of our expeditions ranges from Eastern Austria to Mongolia and Northeastern China. It is 8,500 kilometers from west to east.

The steppe zone suffered greatly as a result of human economic activity in the twentieth century, especially after the development of virgin lands and fallow lands. The flat area has always been considered as an object for agriculture, intensive cattle breeding, oil and gas production. We, on the other hand, study and preserve the nature of the steppe. For example, we publish encyclopedias and carry out extensive educational work. We have a traveling exhibition “Kartiny prirody stepnoj Evrazii” (eng. "Photos of the Nature of Steppe Eurasia"), we hold photo contests dedicated to the steppe.

— During this time, have you managed to make any discoveries in the steppe, in terms of flora and fauna?

— New species are being discovered in the field of entomofauna. There are also discoveries of new habitats for plants and animals. Nature is developing: plants disappear somewhere, appear somewhere, the same thing happens with animals. The titular animals of the steppe zone disappeared and reappeared in new places: saiga, great bustard, little bustard, and other species. But the main thing in the modern scientific expedition is not to discover new species or new natural objects, but to establish new patterns and trends in the development of nature, to look for ways to preserve the natural heritage – which is what we are doing.

— Aleksandr Aleksandrovich, who helps you preserve nature, individual enthusiasts or maybe businesses?

— There are individual businessmen who have been supporting our projects for many years. For example, Orenburg philanthropist Aleksandr Zelentsov played a major role in the implementation of the project to preserve Przewalski’s horse. He invested money in the creation of an enclosure, the delivery of the first horses. But there are few such people.

Businesses are interested not so much in real help as in promoting its supposedly environmental initiatives. Therefore, businessmen are more often ready to support large projects. And when we try to support the conservation and study of, say, small and less noticeable animals, we are told, "What are you talking about? Why would we support this nondescript animal?"

In general, our businesses are environmentally irresponsible. It is often necessary to convince, "You are guests here. You have to accept the conditions of the local people, the local nature." Maybe everything looks good from Moscow, but in fact in the regions we see the opposite picture: businesses are irresponsible towards nature, because entrepreneurs themselves, as a rule, do not live here, they do not breathe this air, they do not drink this water.

In fact, the natural environment is becoming uninhabitable in many regions. The population is simply leaving the territories – it cannot be hidden. We receive a lot of letters about this. We're looking into it, and we're sending some requests to the regional branches of the RGS.

— Are young people volunteering to protect nature?

— Yes, of course. And we rely primarily on young people. The foundation of our Steppe Expedition in many regions is the youth clubs of the RGS and their representatives. In the Altai Territory, for example, young people work very well at the regional branch of the RGS. Such enthusiasts inspire us, adult geographers, to act more actively. Although there is no activity at all in some regions. We move a lot from region to region, and there is an opportunity to compare.

— In your opinion, which branch of the RGS pays more attention to environmental issues and protects nature more?

— I think it's in the Republic of Bashkortostan. Also in Yakutia, the Perm Region. To some extent, in Khakassia, there is a large regional office that cooperates with the Khakassia Nature Reserve. The Sverdlovsk Regional Branch has been gaining momentum in recent years. There is an active movement in some regions, but there is no result, because it is very difficult to resolve issues with local authorities. For example, in the Krasnodar Region.

In fact, the natural environment is becoming uninhabitable in almost all regions, and the population is simply leaving these territories. We receive a lot of complaints. We're looking into them, sending them to the regional branches. Unfortunately, not everything is in our jurisdiction. The commission deals with just some individual cases.

— Nevertheless, the Environmental Protection Commission of the RGS has joined the conservation of Bashkir shikhans …

— Bashkiria has the Sterlitamak Shikhans, a unique geological monument of nature, ancient coral reefs that were located in the past at the bottom of the Perm Sea. They are over 230 million years old. It is a sacred place for the Bashkir people. In addition, there are many Red Book plants growing there. There are three shikhans in total: Yuraktau, Kushtau, and Toratau. Until recently, there was a fourth shikhan, Shakhtau. But it was consumed by the “Soda” company. By now, there is practically nothing left of Shakhtau: there is a quarry on the site of shikhan. The industrial development of the shikhan began back in the 1950s. The remaining three shikhans are still safe, although the threat of repeating the unenviable fate of Shakhtau is also looming over them. “Soda” complains about the depletion of the developed field and seeks to transfer the shikhans to it.

At the moment, the head of the Republic of Bashkortostan has decided not to touch the mountains. Nevertheless, there are still loopholes for industrial development. Local conservationists are trying to give the shikhans a protected status. There are chances, and everything depends on our activity, including the stance of the RGS.

— Does the Russian Geographical Society celebrate conservationists in any way?

— One of the ways to encourage is the Borodin Gold Medal. We came up with it in 2011 specifically to encourage specialists in the field of ecology. Ivan Parfenevich is a botanist, the founder of the Russian environmental movement, one of the ideologists and founders of our commission, and therefore the Borodin Gold Medal bears his name. We award the medal to both practitioners and theorists, both unknown in wide circles of nature conservation enthusiasts and famous scientists. In particular, the medal was awarded to corresponding members of the Russian Academy of Sciences Gennady Rosenberg and Arkady Tishkov, who made a huge contribution to the theory and practice of nature reserve management and nature conservation. At the same time, we are always ready to support young enthusiasts who have been striving for the creation of nature reserves for many years, establish a dialogue with businesses and government, and protect natural sites that are threatened by mining or construction.

— Tell me, if the RGS could issue more grants, what would be worth spending them on?

— There are a lot of grants from the RGS now, but they need to be distributed more evenly. The country is big, we need to improve all the regions. So that there are no blank spots. Moreover, the share of environmental protection projects is negligible. Suffice it to say that our commission's quota is three projects out of 70-120.

— And as for animals, the conservation of which species requires an urgent solution?

— There are many such species. For example, the giant blind mole-rat is endemic to Russia and the Caspian Region. The animal is unique, little-studied, and there are many legends about it. A kilogram animal lives underground, digs like a bulldozer, raises mounds up to a meter high. This is a landscape-forming species. I've been observing it for several decades now. It disappeared in some places, and then suddenly, to my joy, it reappeared in other places.

Sea otters should also be included there. In the last expedition to the Kuril Islands, there were only 219 of them. But they play an important role in the ecosystem because they feed on sea urchins. Urchins completely eat up the underwater garden, and without algae, the ocean ecosystem cannot function properly.

For a short time, the population was restored to 15,000 specimens, but after 2003 the situation worsened: the gillnets used to fish on the Kuril Islands are a real trap for sea otters. The animals get entangled in them and die. By 2017, the population in some regions had decreased by 80%. We need to save these animals now, otherwise they will only be left with memories.

— What course will the commission take in the coming years?

— Russia has the largest natural diversity in the world. I would like the protection of this diversity not to be carried out spontaneously on the enthusiasm of individuals in a particular region, but to be of a government nature, so that there would be a special agency, independent of natural resource interests, which would be responsible for this. We cannot be content with the nature reserves that were conceived by our founders and that somewhat developed during the Soviet era. It is necessary to preserve unique natural objects evenly throughout the country and assign them the appropriate status. Otherwise, it may happen that they will remain only in photographs taken by photographers, in photo archives. There are still many "blank spots" on the map of Reserved Russia.

Interviewed by Natalya Mozilova

Почему Земля круглая? Кама впадает в Волгу или Волга в Каму? По какому атласу лучше учиться, чтобы потом не заблудиться в трёх соснах? Всеми этими вопросами занимается Комиссия Русского географического общества по географическому и экологическому образованию. Наследница комиссии, существовавшей до революции, она воссоздана в 2013 году. Об итогах её деятельности за последнее пятилетие мы узнали у председателя Комиссии Николая Касимова и его заместителя Александра Лобжанидзе.

Разработка концепции развития географического образования в России началась в 2015 году, а в 2018 году её утвердили на заседании коллегии Министерства просвещения РФ. Почему возникла необходимость в такой концепции и как обстоят дела с её реализацией?

Николай Касимов: Мы прикладываем большие усилия к тому, чтобы география заняла достойное место среди школьных предметов. Это важно, прежде всего, с точки зрения национальной идентичности: наряду с русским языком, литературой и историей, география позволяет нам осознать себя как нацию. Для этого необходимы языковая, историческая и географическая картины мира, на основе которых строится система ценностей, кругозор, профессиональная деятельность и многое другое.

Александр Лобжанидзе: Сейчас идёт обсуждение новой редакции Федерального государственного образовательного стандарта, текущий вариант требует изменений, в том числе, и в соответствии с концепцией географического образования. Мы скорректировали требования по предмету с учётом сформулированных в ней подходов, прежде всего, системно-деятельностного. При разработке содержания новых КИМ ЕГЭ и ОГЭ, по возможности, сделать задания практико-ориентированными, учитывающими основные направления концепции территориального развития России и других национальных проектов, содержание которых непосредственно связано с географией, таких как "Демография" и "Экология".

В мае 2019 года Президент Владимир Путин утвердил перечень поручений по вопросам популяризации географии. Есть ли какие-то показатели, позволяющие судить, насколько сейчас популярен предмет?

Александр Лобжанидзе: Прежде всего, популярность предмета показывает количество участников экзаменов ОГЭ и ЕГЭ по географии. Востребованность предмета доказывает и количество желающих сдать основной государственный экзамен по географии: у нас географию выбирают примерно 400 тыс. учащихся, это второй результат после обществознания. В прошлом году многие школьники приняли участие в ВПР по географии, и это хороший показатель.

Сегодня планируется перевести экзамены в электронный формат, чтобы практически исключить при проверке человеческий фактор. В этом году мы подготовили задания ОГЭ в электронном формате для Москвы, проиллюстрировав значительную часть вопросов.

А как обстоит дело с ЕГЭ по географии?

Александр Лобжанидзе: Мы ежегодно меняем содержание ЕГЭ в соответствии с государственными требованиями для текущей модели образования и для перспективной модели, которая должна выйти в 2022 году. Учащиеся должны продемонстрировать работу с разнообразными источниками информации — для этого мы добавили задания нового уровня. Текстовые задания включают много тем, связанных с российской идентичностью и достижениями России, например, про ледокольный флот, освоение Северного морского пути и т. п. Есть тексты, связанные с решением крупных природных и хозяйственных проблем на территории России, подобранные в контексте практико-ориентированной концепции.

Чтобы обеспечить подготовку к ЕГЭ на должном уровне, мы проводим работу с учителями: методические семинары в регионах, ежегодные семинары ФИПИ (Федерального института педагогических измерений) и пр. В 2020 году число сдающих ЕГЭ по географии приближается к 17 тыс. человек, это несколько ниже, чем обычно. Чтобы ЕГЭ по географии стал популярным, нужно, чтобы этот экзамен был востребован при поступлении в вузы, а это направление тоже требует работы.

Николай Касимов: Чтобы дети захотели сдавать географию, необходимо расширить количество специальностей, где бы требовались вступительные испытания по этому предмету. Эта задача входит в перечень поручений Президента. Я считаю важным достижением, что при поступлении на специальности, связанные с экономической безопасностью и военной специализацией, теперь будет необходимо сдавать географию. В частности, со следующего года география введена как вступительный экзамен по специальности "тыловое обеспечение". Во время войны в этой сфере работали именно географы и геологи — решали инженерные вопросы, задачи обеспечения и т. д.

Но экзаменационные предметы определяют вузы, и с этим связаны определённые сложности. Например, в 90-е годы, поступая на одну из экономических специальностей, было необходимо сдавать географию. Сейчас вместо неё требуются другие предметы, например, в МГУ это иностранный язык. Конечно, экономистам его нужно знать. Но в качестве входа в систему высшего образования география была бы уместнее. Для поступления на специализации, связанные с туризмом, сейчас сдают историю. А ведь для профессионалов в этой области география необходима. То же касается и экологического образования — экологам нужна не только биология, но и география. Для междисциплинарных направлений вообще зачастую нужно знать и то, и другое. На мой взгляд, ничего страшного не будет, если сдавать два специализированных экзамена — историю и географию или биологию и географию и т. п.

Александр Лобжанидзе: С 2020 года география вводится в качестве одного из обязательных экзаменов на выбор вузов для 12 новых специальностей, в том числе для нефтегазового дела, экономики, международных отношений, государственного и муниципального управления и туризма. Однако, на наш взгляд, этого недостаточно!

Николай Касимов: В наше время стандарты образования должны быть привязаны к профессиональным стандартам. При этом специализации "географ" на данный момент попросту нет. Благодаря тому, что в перечне поручений Президента была задача, связанная с включением в общероссийский классификатор группы занятий "географы", мы начали работу по созданию соответствующего профессионального стандарта. Организовали анкетирование, в котором приняли участие 413 представителей юридических лиц и 1021 физическое лицо, по его итогам создали функциональную карту и зарегистрировали уведомление о разработке профессионального стандарта "географ" в 2020 году, подготовили проект профстандарта "географ" и провели профессионально-общественное обсуждение.

Процесс идёт, уже подготовлены проекты документов о включении профстандарта в общероссийский классификатор видов экономической деятельности и продукции по видам экономической деятельности и в общероссийский классификатор занятий. Надеемся, что ещё до конца года стандарт будет принят. Пока мы охватили только несколько видов географической деятельности, но думаю, протоптав эту тропинку, сможем добавить и другие.

Насколько я знаю, в сферу деятельности Комиссии входит и экспертиза учебников. С чем связана необходимость отслеживать их уровень?

Николай Касимов: По закону об образовании учебники обновляются раз в пять лет. И если география в своей природной части относительно стабильна, то экономико-демографические данные постоянно меняются, за этот срок они могут стать совсем другими. Поэтому автор должен существенно обновлять содержание в каждом новом издании, и нужно периодически проверять актуальность информации.

До недавнего времени в Устав Русского географического общества экспертная деятельность не была внесена, и мы не могли вести работу в этом направлении. Но в последние годы после соответствующего изменения Устава мы провели экспертизу двух линеек школьных атласов и контурных карт по географии от издательств "БИНОМ. Лаборатория знаний" (холдинг "Просвещение") и "Дрофа" с 5 по 11 классы. По результатам этой работы были актуализированы сведения, указанные на картах, в атласы издательства "Дрофа" добавлены иллюстрации из научного и фотоархива РГО.

Александр Лобжанидзе: Когда в 2018 году Минобрнауки сократило федеральный перечень пособий по географии, учителя обратились с открытым письмом к Президенту Русского географического общества Сергею Кужугетовичу Шойгу и попросили, чтобы экспертизу взяли на себя именно специалисты РГО. В итоге значительную часть учебников восстановили в федеральном перечне.

И как у нас преподают географию, на достаточно высоком уровне? Есть какие-то способы это проверить, кроме экзаменов?

Александр Лобжанидзе: В этом году у нас впервые пройдёт конкурс "Лучший учитель географии", организованный Русским географическим обществом и Ассоциацией учителей географии, вот тогда и узнаем.

Ещё мы считаем одним из достижений программу олимпиад, которую активно поддерживает Русское географическое общество. Участники российской сборной на протяжении ряда лет занимают места среди победителей и призёров международных олимпиад. В 2019 году впервые за долгую историю участия России и Советского Союза в олимпиадах международного уровня наш участник стал абсолютным победителем, сейчас он студент 2-го курса географического факультета МГУ. Это один из объективных показателей уровня подготовки по географии в нашей стране.

Как РГО поддерживает программу олимпиад?

Александр Лобжанидзе: При грантовой поддержке РГО проходит организация сборов национальной команды при подготовке её к международной олимпиаде, закупка оборудования, необходимого для проведения полевого тура на Всероссийском этапе, методическая работа, публикация материалов международных олимпиад.

Кроме того, по инициативе Комиссии и при грантовой поддержкой РГО создаются региональные центры по географическому образованию. В Москве программа олимпийской подготовки по всем предметам ведётся в центре педагогического мастерства, и сейчас 40 % мест на олимпиадах приходится на долю московских школьников, поскольку в регионах этим занимаются только отдельные энтузиасты. Надеемся, что созданные при поддержке РГО региональные центры позволят сократить разрыв и дадут возможность большему количеству детей проявить себя.

Какие ещё интересные проекты в сфере образования получили грантовую поддержку РГО?

Александр Лобжанидзе: Во-первых, при поддержке РГО ведётся реализация регионального компонента курса географии. В течение двух лет мы планируем осуществлять грантовую поддержку портала "Регионоведение России", чтобы субъекты РФ могли представить свои региональные учебники, а также проекты учителей и школьников по изучению географии родного края.

Во-вторых, в последние годы выделялись гранты на видеофильмы, связанные с географией России. В-третьих, это серьёзная программа поддержки профильных смен в наших базовых лагерях — "Орлёнок", "Артек", "Океан" и "Смена". В одном только "Артеке" в прошлом году было 300 человек.

Значит, можно с уверенностью сказать, что интерес к географии в России растёт?

Александр Лобжанидзе: Здесь достаточно яркий индикатор — Географический диктант, который регулярно проводит РГО: количество участников с каждым годом увеличивается, а их результаты улучшаются.

Николай Касимов: Я бы также упомянул конкурс "Лучший гид", который проводит РГО. Он заметен в общероссийском формате и играет важную просветительскую роль.

Очевидный успех нашей деятельности — появление Дня географа, который будет отмечаться 18 августа. Другой значимый показатель — на государственном уровне появилось почётное звание "Заслуженный географ Российской Федерации", которое было утверждено в конце 2019 года. Это уже не наши внутренние достижения, о которых знаем только мы, но общественное признание. И это мне кажется очень важным.

Беседовала Наталья Мозилова

Где прокладывать дороги? Какие  предприятия строить? Как улучшить демографическую обстановку в отдельно взятом регионе? Этими и другими вопросами занимается социально-экономическая география. В Русском географическом обществе за это направление отвечает Комиссия по территориальной организации и планированию. Мы поговорили с сопредседателем Комиссии, Вице-президентом Общества Владимиром Разумовским и узнали об итогах деятельности комиссии за последние пять лет.

— Владимир Михайлович, скажите, чем занимается комиссия?

— Комиссию организовали для мобилизации интеллектуального потенциала членов Русского географического общества с целью решения актуальных проблем регионального развития России, стратегического и территориального планирования, масштабного распространения и внедрения в практику лучших достижений экономико-географической науки, популяризации экономико-географических знаний о России, её районах и городах.

Большое внимание комиссия уделяет работе с молодёжью, прежде всего через обмен опытом, установление творческих связей и повышение квалификации молодых учёных-географов. Комиссия, в частности, проводит школы-семинары молодых географов "Теория и практика современных региональных исследований". В их работе ежегодно принимают участие около 150 студентов и аспирантов, а также свыше 25 ведущих отечественных учёных в сфере региональных исследований.

— Сопредседатель комиссии, по сути, ваш сиамский близнец — Вице-президент Общества, научный руководитель Тихоокеанского института географии Дальневосточного отделения РАН, Пётр Бакланов. Как происходит ваше взаимодействие?

— Мы в разных концах России и, таким образом, охватываем её всю (смеётся). А объединяющая сила, душа нашей комиссии — экономико-географ Владимир Шувалов, живущий в Москве. По-разному общение происходит: на конференциях  и других мероприятиях, по телефону, по электронной почте. Вообще, мы давние друзья и отлично сотрудничаем.

— Что важного сделала комиссия за минувшие пять лет?

— Комиссия подготовила ряд экспертных заключений по отдельным проблемам регионального развития, выполнила инициативные проекты, провела публичные лекции и научные конференции. Среди них можно выделить Международную научную конференцию "Проблемы морского пространственного планирования", прошедшую в ноябре 2017 года в Санкт-Петербурге, и регулярно действующий семинар "Морское пространственное планирование". Комиссия ежегодно проводила в разных городах России международную школу-семинар молодых учёных "Теория и практика современных региональных исследований". По инициативе комиссии и при непосредственном участии её членов завершается подготовка издания "Современная география России" в четырёх томах.

— Периодически происходит то укрупнение, то разделение регионов. Вас привлекают к подобной деятельности?

— Привлекают. Мы ведём экспертную деятельность в этом направлении. В частности, комиссия принимала участие в разработке "Стратегии пространственного развития РФ", принятой Правительством РФ в марте 2019 года. Впервые за последние десятилетия географы играли первую скрипку при подготовке важного стратегического документа. В рабочую группу по подготовке данного документа при Министерстве экономического развития России входили пять членов комиссии. Вопросы, связанные с разработкой стратегии, обсуждались на нескольких заседаниях комиссии.

— На ваш взгляд, насколько удачно современное деление России?

— Территориальное деление и пространственная организация страны не могут быть застывшей формой: изменяются структура экономики, экологическая обстановка, транспортная система, появляются новые источники ресурсов, отрабатываются старые. Так что административные границы иногда меняются — так и должно быть, когда меняются экономические связи между отдельными  регионами, городами, производственными комплексами. Главное — вовремя реагировать на существенные изменения. Но обычно административно-территориальное деление несколько отстаёт от того, что происходит в жизни, в экономике. И это практически неизбежно.

В России существенных делений в последнее время практически не происходило, в основном были объединения.

— А присоединение Крыма?

— Это возвращение.

— Какой самый недооценённый регион в России?

— Таких регионов у нас несколько. Это практически все восточные и северные регионы.

— С ними можно что-то сделать?

— Нужно! Главное понимать, что и как делать.

— Люди, от которых это зависит, — они понимают?

— Иногда возникает проблема взаимоотношений между регионом и бизнесом. Выявляется, например, крупное месторождение. Не буду конкретно называть регион и персонажей, ситуация типичная. Если исходить из теории и практики организации производства, то можно на этом месторождении развивать крупный экономический кластер, выпускать несколько видов конечной продукции. Владелец бизнеса говорит: "А мне не нужно это. Мне достаточно получить концентрат или даже руду, выпустить на рынок, и с меня хватит". В этом случае дальнейшие стадии технологического цикла уходят из региона. А это рабочие места, налоги, целый комплекс положительных для региона экономических и социальных эффектов. Вот такая проблема существует. Есть и другие.

— От местных мало что зависит, потому что налоги уходят в центр?

— Я не специалист в области налоговой политики, но, на мой взгляд, район должен обладать в этом отношении бо́льшими возможностями.

— В условиях нынешней централизации у местных властей есть какие-то возможности сделать регионы более привлекательными, чтобы из них не уезжала молодёжь?

— Возможности есть всегда, главное — их реализация. Надо понимать масштаб этих возможностей и условия их реализации. К сожалению, велики социальные и экономические межрегиональные различия, и преодоление этой, особенно социальной, асимметрии — одна из актуальнейших государственных задач, которая должна решаться на всех уровнях территориального управления.

— Я вспомнила сейчас Абрамовича, когда его назначили губернатором Чукотки.

— Там была отчасти добрая воля отдельно взятого миллиардера, который частью прибыли делился с регионом. Но надежнее, когда развитие региона идёт в основном на рыночной основе, естественным путём.

— Как вы думаете, можно ли что-то сделать сейчас, чтобы не было такого стремительного оттока людей из Сибири, с Дальнего Востока?

— Не только можно, но и нужно, тем более что инструменты преодоления подобных негативных тенденций в основном известны: развитие социальной и инновационно-образовательной сфер, диверсификация структуры хозяйства, расширение функционала региональных органов. Безусловно, необходимы инвестиции и, возможно, корректировка налоговой политики.

— Вы какие-то подобные предложения вносили? Может, в адрес Президента или в Госдуму?

— Как я уже говорил, комиссия принимала участие в разработке "Стратегии пространственного развития РФ".

Также в 2012–2014 годах мы инициировали проект "Путешествие из Петербурга в Москву" — спустя 222 года после издания книги Радищева. Название мы дали символическое. Стояла задача — показать, как живёт Россия между двух столиц, какие тенденции наблюдаются, какие есть проблемы и возможные пути их решения. В результате члены комиссии подготовили ряд рекомендаций, который довели до Правительства России и опубликовали в виде монографии.

Другую масштабную работу завершили в 2018 году — "Российская Балтика: состояние, проблемы, перспективы". Мы рассмотрели, как изменилось побережье Балтики после того, как его часть стала не нашей, какие при этом возникли проблемы, каковы перспективы их решения. В настоящее время завершается аналогичная исследовательская работа по Российской Фенноскандии — Кольскому полуострову и Карелии.

В последние годы мы активно занялись проблемами морского пространственного планирования.

— А чем вызван такой интерес?

— В морях становится тесновато. Это уже и политическая проблема, и экологическая, и социальная. Обостряется конкуренция за использование ресурсов морей и побережий, за использование акваторий и территорий. Мы сейчас разрабатываем эту проблематику, провели три международных семинара, будет проведён четвёртый, планируем к публикации монографию. Результатом исследований станут конкретные рекомендации относительно рационализации морского и берегового природопользования.

— О каких морях вы говорите конкретно?

— Это и Балтика, включая Финский залив, и Баренцево море, и акватории других наших полярных морей.

— Вы доносите свои рекомендации до губернаторов и местных правительств?

— Да. Другое дело, насколько они это используют. Но, безусловно, доносим. Более того, мы стараемся работать в контакте с региональными и местными органами власти.

— На ваш взгляд, сейчас местные власти, региональные, федеральные понимают, насколько важны планирование и организация?

— Однозначно ответить трудно. Некоторые понимают, некоторые не очень. Зависит от ряда факторов, в том числе и от интеллекта. Но мне трудно составить общее представление, я был лично  знаком с немногими губернаторами. Те, с кем довелось иметь дело в процессе подготовки Схем социально-экономического развития Красноярского и Камчатского краёв, понимали важность территориальной организации и пространственного планирования региона.

— А органы исполнительной власти способны в ваших рекомендациях разобраться без посторонней помощи?

— Вы знаете, это вопрос деликатный. Меня никто не уполномочивал определять степень компетентности региональных органов, но я возьму на себя смелость сказать, что без постоянного повышения квалификации сотрудников региональным и местным органам не обойтись. У нас, как известно, в образовании взят курс на непрерывное обучение, на постоянное овладение всё новыми и новыми компетенциями. Полагаю, что для этих целей станет полезной и упомянутая четырёхтомная монография "Современная географии России".

— Расскажите подробнее об этой книге.

— Это очень своевременное издание, которое повысит интерес к географии. Мы его создавали, ориентируясь и на научных работников, и на образовательную сферу, и просто, чтобы образованному человеку было не скучно её читать. Страна у нас самая большая, и мы очень мало о ней знаем. В последнее время географию изгоняют из школы. Сейчас у обывателя нередко обнаруживаются совершенно фантастические, подчас анекдотические образы географии.

— Вы говорите про недостаток образованных читателей, а специалистов хватает?

— Проблема с молодыми кадрами ощущается. Сократились выпуски географов по разным направлениям нашей науки. Кроме того, и востребованность в целом снижается. Это влечёт за собой большой ущерб и для смежных отраслей науки, и для экономики, и для нашего общества в целом. Даже в сфере сохранения природного разнообразия места специалистов-географов нередко занимают люди совсем с другим образованием и не вполне ясными представлениями о том, что они сохраняют и как это надо делать...

— И, соответственно, мы получаем ошибки, которых могли бы избежать, если бы их место заняли географы?

— Да, конечно. К счастью, недавно утвердили День географа, разработали профессиональный стандарт. Это должно усилить позиции географов прежде всего в прикладной сфере.

— А кого сейчас больше не хватает: географов-теоретиков или практиков?

— Может, на меня обидятся уважаемые коллеги, но теоретиков, по-моему, у нас всегда было в избытке. С практиками, от кого есть реальная отдача, — с ними сложнее.

— Где в России готовят отличных специалистов?

— Таких вузов уже не так много, как в советское время. Это МГУ, СПБГУ, Пермский университет. К сожалению, недавно скончался Михаил Шарыгин, один из лидеров пермской школы географов. Крупными центрами университетской географии всегда были и остаются Калининград, Саратов, Казань, Ростов-на-Дону, Воронеж, Краснодар, Владивосток, Томск, Новосибирск, Иркутск. Но, к сожалению, кафедральный состав географических факультетов постоянно сокращается, исчезают в результате объединений и сами факультеты.

— На ваш взгляд, крупные компании уже понимают значение профильных кадров в области наук о Земле?

— Многое зависит от того, кто этими компаниями руководит. Например, градостроительные НИИ и проектные институты привлекают географов и опираются на них. Я не знаю, каково сейчас положение дел в проектных организациях добывающих отраслей, но, насколько я помню, географы в своё время там успешно работали. Работают географы и в управленческих структурах субъектов РФ. Тем не менее пропагандировать, раскрывать возможности и целесообразность использования творческого потенциала географии и географов в хозяйственной сфере, безусловно, необходимо.

— Часто гранты дают или хотелось бы больше?

— РГО ведёт весьма солидную и успешную грантовую политику. Каждый год проводятся соответствующие конкурсы. До 2010 года у нас таких возможностей не было. Вероятно, слишком много грантов не бывает, но объективно говоря, с грантами в РГО всё в порядке.

— А если говорить о следующих пяти годах работы комиссии? Может, какие-то будущие задумки или продолжение старых проектов?

— Сейчас перед нами стоит задача завершить серию "Современная география России" — очень серьёзная по затрате усилий и охвату громадного круга специалистов работа. В ближайших планах комиссии также подготовка предложений для законопроекта Федерального закона "Основы территориальной организации в РФ". Намечено продолжение серии региональных аналитических разработок. Среди выполненных ранее — "Российская Балтика" и "Российская Фенноскандия". Будем по-прежнему ежегодно проводить в разных городах России международную школу-семинар молодых учёных "Теория и практика современных региональных исследований". Намечено также проведение научных конференций и семинаров, в том числе по проблемам морского пространственного планирования.

Беседовала Наталья Мозилова

Отделение этнографии Императорского Русского географического общества возникло одновременно с появлением самого Общества — в 1845 году. Его заслуга - сохранение богатейшего материала о культуре и истории народов России. В свой 175-летний юбилей Этнографическая комиссия, наследница Отделения, продолжает объединять людей и сохранять традиции. К предстоящему съезду РГО об итогах последних пяти лет мы поговорили с председателем Комиссии, научным руководителем Института этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая Российской академии наук Валерием Тишковым.

— Валерий Александрович, расскажите, пожалуйста, когда восстановили Этнографическую комиссию РГО и кто в неё входит?

— Этнографическую комиссию восстановили весной 2011 года. За это время в ней сложился сильный состав учёных-этнологов. Среди них также есть краеведы, культурологи, фольклористы. Одно из свидетельств высокого уровня членов комиссии — это получение за последние пять лет тремя её членами Государственных премий Российской Федерации в области науки. Академик Наумкин получил премию за исследования истории культуры народов арабского Востока, а член-корреспондент Головнев — за исследование истории культуры народов российской Арктики.

— До революции Этнографическая комиссия изучала малые коренные народы, традиции и быт многочисленных народностей. Сейчас, вроде бы, всё про всех известно. Чем вы занимаетесь?

— Приоритетных направлений деятельности нет. У нас вся Россия в поле зрения. Иногда есть интерес и за пределами нашей страны, особенно если речь идёт о диаспорах, о так называемом Русском мире — русскоязычных зарубежных соотечественниках. Возможности комиссии достаточно скромные. Мы получаем ежегодно два-три гранта в рамках грантовой поддержки РГО. Но в целом отношение со стороны Общества и Попечительского Совета к нам доброжелательное. Мы были одними из активных участников Фестиваля РГО, в основу которого легло знакомство с культурами народов России, — их одеждой, жилищами, ремёслами, духовными традициями.

— Когда Общество только создали, практически все экспедиции были этнографическими: собирали костюмы, фольклор, создавали карты. А что изучают современные этнографы?

— Ранние академические экспедиции отличались комплексностью, этнография воспринималась как часть географии: собирались в равной степени сведения и о фауне, и о флоре, и о населении. Не было понятия "этнограф", а было понятие "антрополог".

Сейчас не найти такого места, где бы проживало сообщество, неизученное и неописанное. Совсем непознанных мест фактически на земном шаре не существует. Но антропологи-этнологи продолжают возвращаться к изучению разных человеческих сообществ, в том числе и чтобы сравнить данные своих исследований с результатами, которые были получены 100, 50 или 30 лет назад. Современная "антропология и этнология" (именно так называется ныне самостоятельное направление подготовки в вузах страны) занимается не только сбором исчезающих артефактов и экзотических традиций и нравов. Она занимается также изучением социально-культурных трансформаций, в том числе культурных новаций и культурно-сложных сообществ. Сегодняшняя новация — завтрашняя традиция. Так что мы динамично подходим к понятию "культура". Например, культурные антропологи часто смотрят на то, как старые обычаи, практики, устои сочетаются с современной жизнью.

Многие этнографические экспедиции идут через академические организации. Есть гранты Российского фонда фундаментальных исследований, институты планируют полевые исследования, есть индивидуальные исследователи: фольклористы и лингвисты, изучающие языки, которые находятся под угрозой исчезновения.

— Кстати, про языки: то, что они исчезают, это трагедия или норма? Стоит ли их спасать?

— Лет 15 назад ЮНЕСКО создала энциклопедию исчезающих языков, в которой предсказала, что пройдёт полвека и от 5-7 тысяч языков останется малая часть, а остальные — вымрут. Жизнь говорит, что языки удивительным образом сохраняются, даже если носителей остаётся всего несколько сотен: вспомните исследователей конца XIX века, которые писали, что пройдёт 10-20 лет и языка кетов, эвенков и чукчей не останется…

Важны политика государства и общества, роль науки, а также поведение самих носителей языка. В 1980-е годы я посещал гавайские общины. Тогда никто на гавайском языке не говорил, а спустя 20 лет приехал — население говорит на гавайском, учебники появились. Есть такое понятие "ревитализация" — возрождение языка за счёт усилий лингвистов, фольклористов, этнографов. К тому же, среди молодого поколения есть интерес к малым родным языкам. Это очень позитивная тенденция. Современная наука считает, что родных языков может быть ни один, а два, т.е. речь идёт о полностью двуязычных людях. Так, очень многие представители народов Поволжья ещё в XIX веке перешли на русский язык, для них он в той же степени родной, что и язык их национальности. Дети, родившиеся в смешанных браках, свободно говорят на двух языках. Например, представители северокавказских народов, которые замечательно говорят и по-карачаевски, и по-чеченски, и по-русски. Двуязычие становится очень распространённым.

— А насколько важна в сохранении языков роль государства?

— Очень важна. За весь ХХ век на территории бывшего Советского Союза благодаря политике государства, усилиям носителей языка, отношению общества и науки не исчез ни один язык, кроме одного из вариантов  эскимосского языка жителей ликвидированного посёлка Сиреники.

Проблемой языков малых народов надо заниматься. Если не способствовать сохранению языка, передачи его новому поколению, он может исчезнуть. Но в то же время надо признать право на свободный "языковой переход" — право человека на добровольную языковую ассимиляцию, на выбор языка-кормильца, более "обещающего" языка с точки зрения жизненных возможностей.

— Как считаете, РГО делает достаточно для сохранения культур малых народов? Может быть, надо по-другому подойти к этой проблеме: издавать аудиокниги, создавать программы на разных языках и выпускать их на федеральных каналах?

— Интерес к этнокультурной мозаике нашей страны возрастает, в том числе благодаря усилиям РГО. Проводятся фестивали, общероссийский этнографический диктант, наряду с географическим диктантом. Недавно под моей редакцией вышло учебное пособие для начальной школы "Дорогой дружбы", которое рассказывает младшим школьникам о многообразии традиций народов. Последние наши исследования показывают, что сегодня есть большой интерес к этнокухне, этномоде, вообще, "этно" поднимается с низового уровня на общенациональный, страновой, и даже глобальный. Трудно представить успех сербского режиссёра Кустурицы без использования цыганского, балканского этнографического компонента. И в российском кинематографе, и в литературе "этно" включается очень мощно. Неверно относить "этно" к низшему уровню культуры. Без этнического компонента не было бы и значительной части современной музыки, начиная с джаза. Посмотрите на поп-культуру: если бы исполнители на Евровидении не включали этнокомпонент, то не было бы такого интереса и успеха. Глобальная, страновая и этническая культуры находятся сегодня во взаимно обогащающем  диалоге.

Можно быть довольным, как в стране развивается интерес к этнокультурному многообразию. Но не в меньшей степени нужно заботиться о сохранении российской идентичности, осознании, что мы — один российский народ и общего среди россиян не меньше, а больше, чем различий. Единство и многообразие — формула, по которой мы стараемся жить и в науке, и общественной нашей жизни.

— На Ваш взгляд, какую роль играет фольклор в современном обществе?

— Сейчас много фольклорных фестивалей, я иногда с опаской отношусь к ним. Они не всегда устраивают и представителей самих народов: всё хотят свести к экзотике, чтобы развивать экономически ориентированный этнотуризм (наподобие бушменов в Африке). Этнокоммерциализация низводит носителей культуры до уровня живых экспонатов, и я к этому отношусь с настороженностью. Я с равным уважением отношусь к современной жизни, современным новациям и к этнографической старине.

— Как филолог не могу не спросить: в советское время во всех магазинах продавали сказки народов СССР, на которых мы росли. Сейчас ничего подобного нет. Может быть, необходимы новые книги сказок?

— В регионах — Дагестане, Татарстане, Бурятии, Якутии и на Чукотке — довольно много таких книг, просто до магазинов по стране они не всегда доходят. Может, вы и правы, и нужно создать виртуальную библиотеку, сделать единый портал силами нашей комиссии и РГО. Собрать то, что уже есть, тем более современные методы оцифровки это позволяют. Вполне можно сделать этнобиблиотеку, ей бы пользовались тысячи людей. То же самое можно сделать с видео: смотрите, как возрос интерес к виртуальному туризму на фоне пандемии. У нас немало сделано документальных зарисовок, примеров выдающегося этнографического, антропологического кино. Я за то, чтобы наша комиссия и РГО в целом стали центром, который собрал бы всё богатство.

— Я вспомнила сейчас Абрамовича, когда его назначили губернатором Чукотки.

— Там была отчасти добрая воля отдельно взятого миллиардера, который частью прибыли делился с регионом. Но надежнее, когда развитие региона идёт в основном на рыночной основе, естественным путём.

Знаю, что Пьер Броше, создатель этнографичеких фильмов и передач, путешественник и энтузиаст, будет снимать фильмы о народах России. Собирается снять около десятка фильмов. И всё же первичная цель — собрать, распространить и сделать доступным.

— Представьте, что вашей комиссии будут давать неограниченное количество средств на проекты, которые можно реализовать с помощью РГО?

— Я против (смеётся). За гранты нужно отвечать. Но если бы удалось увеличить число грантов в 3-4 раза, то мы бы больше поддерживали фольклорные исследования, исследования языков, этнотуризм, издательскую деятельность, выпуск этнографических фильмов.

— Какими Вы видите следующие 5 лет работы вашей комиссии в рамках РГО? Какие бы векторы обозначили?

- В 2021 году состоится XIV конгресс антропологов и этнологов в Томске. Мы планируем там заседание комиссии, и будем обсуждать перспективы нашей работы. Надо посмотреть, что можно сделать по части архивов: у нас много ценных документов и уникальных материалов картографических, эпистолярных, и современных форм визуализации и трансляции культурного и этнографического материала, помимо книг. Но книгу я бы тоже не списывал. Книга остаётся важнейшей формой фиксации культуры, её трансляции и изучения. Всё же без книг нам не обойтись.

— Какие книги, из числа недавно выпущенных, наиболее значительные?

— Производителем фундаментальной академической литературы по этнографии народов России являются академические институты, в том числе Институт этнологии и антропологии имени Миклухо-Маклая. Институт издал 35 томов серии "Народы и культуры". Сейчас мы завершаем эту серию — скоро должны выйти тома по народам Сибири и Дальнего Востока, об адыгах (черкесах), ногайцах и казахах. Думаем над тем, чтобы все эти книги разместить в интернете.

Есть и другие замечательные книги, посвящённые народам и отдельным формам культуры, например, православным традициям. Изданы фундаментальные труды в российских республиках: в Казани, Уфе, Элисте, Петрозаводске, Якутске, Улан-Удэ. Очень богатые издания выпускают музеи: Кунсткамера, Российский этнографический музей. Литературы много. Посмотрите энциклопедию "Народы и религии мира", позже издали "Атлас религий и культур России". Есть энциклопедия "Народы России" под моей редакцией. Эти справочные издания доступны и в интернете.

— Если говорить о современном обществе, на что Вы как председатель Этнографической комиссии РГО обращаете внимание?

— В российском интернете этноматериала гораздо больше, чем мы предполагаем. Низовая инициатива интересна. Возможно, нужны конкурсы.  Есть этнографический диктант, Фестиваль РГО, но можно и ещё что-то сделать, особенно на региональном уровне. Сегодня интересны направления народных видов спорта, этнической кухни и моды, есть крупные праздники, вроде сабантуя или якутского праздника Ысыах, на которые съезжаются представители других народов из разных регионов. Такие вещи я поддерживаю, особенно на Северном Кавказе, где этнический "изоляционизм" больше чувствуется, чем, скажем, в Поволжье и Сибири. Кросс-этнические мероприятия и проекты позволяют сделать границы между республиканскими образованиями, а значит, и между народами, более проницаемыми.

— Молодёжи понятно, чем занимается метеоролог, геолог, картограф. Но вот этнограф… Достаточно ли специалистов, которые перенимают Ваш опыт?

— Преподавание и подготовка профессиональных этнографов — это проблема: в ряде вузов закрылись кафедры этнологии. Для нашей страны профессиональных антропологов и этнологов мало, нужно в 5-10 раз больше. У нас есть профильные кафедры в РГГУ, МГУ, СПбГУ, ещё в 5-7 университетах. А вот, к примеру, в Дагестане нет кафедры этнологии в университете, а Дагестан — это уникальное средоточие разных народов и языков. Так можно утратить традицию российской и советской этнографии.

Интерес нужно стимулировать, поднимать престиж. Есть страны, в которых в штаты посольств обязательно включается антрополог-этнолог: дипломаты меняются каждые 3-5 лет, только успевает узнать народ той или иной страны и уезжает, а профессиональный учёный знает страну, какие народы живут, на каких языках говорят, какие религии исповедуют. В посольствах США во многих странах есть такие специалисты. Кроме того, это бизнес: в крупных корпорациях и международных деловых организациях, например, во Всемирном банке, есть антропологи, которые изучают культурно ориентированные аспекты бизнеса и хозяйственной активности. Нельзя крупной корпорации приезжать в тундру, тайгу или амазонскую сельву осваивать ресурсы и не иметь представления о том, кто там живёт. Проложили дорогу, перекрыли плотиной реку, сделали водохранилище — надо понимать, какой ущерб нанесен тем, кто там веками жил, пас оленей или же что-то добывал в тропических лесах. Современные международные бизнесы довольно строго ориентированы на учёт культурных особенностей.

Этнографическая комиссия РГО с большим трудом пробивает закон об  этнологической экспертизе, но на федеральном уровне он так и не принят — аборигенам нельзя получать компенсации за нанесённый им ущерб, соучаствовать в освоении ресурсов, иметь от этого некоторые дивиденды. Я путешествовал по канадской Арктике во время освоения нефтегазовых ресурсов в районе реки Маккензи и моря Бофорта. Помню, как всё было продумано, и какие споры возникали с местными жителями вплоть до судебных исков из-за протечки или других экологических нарушений. У нас в Норильске выпустили 30 тысяч тонн нефти в тундру, ни одного иска со стороны аборигена нет, потому что нет законных правовых основ. И при добыче ресурсов, и при развитии любой промышленности должен быть учёт культурных особенностей. Профессиональные антропологи и этнографы, чьими услугами обычно пользуются общины, крайне нужны нашей стране. У нас же это не развито в должной мере, но на ошибках учатся, я надеюсь.

— Как РГО поощряет специалистов в области этнографии?

— По инициативе Комиссии РГО восстановлена Золотая медаль имени Н.Н. Миклухо-Маклая. Кандидатуры, которых мы выдвигали и которые были приняты, очень ярко прозвучали: Майкл Хоппэл (Венгрия), специалист по шаманизму, Ула Йохансен (Германия), "бабушка немецкой этнологии", Даниил Тумаркин (Россия), специалист по Океании, Сергей Арутюнов (Россия), исследователь народов Арктики, Японии, Индии.

Комиссия поддерживает выпуск серии этнографических альбомов, которые вводят в оборот, открывают неизвестные до этого фото- и видеоматериалы. Последний альбом — огромный архив академика Дмитрия Анучина. Перед этим были ещё три издания. Это очень важно с просветительской точки зрения.

Вообще, задача комиссии — просветительская. Мы пропагандируем знания о стране, о многообразии российского народа. Поддерживаем производство фильмов по этнографии. С нашей поддержкой вышли замечательные фильмы "Книга тундры" и "Книга моря" Алексея Вахрушева, фильм Ивана Головнева об Арсеньеве.

Я очень доволен деятельностью нашей комиссии, но хотелось бы, чтобы было больше ярких, запоминающихся событий.

Беседовала Наталья Мозилова