«Активная разведка»: 150 лет назад завершилась Монгольская экспедиция Николая Пржевальского

Чтобы реализовать мечту о путешествиях, он отучился в Николаевской академии, стал успешным игроком и сделал карьеру разведчика. 1 октября 1873 года, ровно 150 лет назад, Пржевальский благополучно вернулся из Монгольской экспедиции, проехав по враждебной к чужакам местности всего с тремя спутниками.

В 1870 году Пржевальскому удалось получить поддержку на государственном уровне и организовать свою первую центральноазиатскую (Монгольскую) экспедицию. Средства для нее предоставило и Императорское Русское географическое общество, и военное ведомство. Дело в том, что власти отчаянно нуждались в достоверных сведениях о происходящем в Азии, где как раз полным ходом шло восстание в Синьцзяне. Китайцы были вынуждены уйти с проблемной территории, местные племена воевали друг с другом. У России в тех местах были торговые интересы, и она готовилась ввести в Монголию воинские части в помощь китайскому населению Илийского края. Однако, прежде чем двинуть туда войска, необходимо было собрать разведданные.

Сам Пржевальский отмечал, что Центральная Азия «была областью, о которой известно меньше, чем о Черной Африке». В том, что он сможет добыть необходимые сведения, начальство не сомневалось. Свой талант в этой области и некоторую склонность к необходимому для разведчика авантюризму путешественник проявил уже в ходе своей первой экспедиции, когда ездил по Уссурийскому краю. Тогда он, в частности, ухитрился посетить закрытую для чужаков Корею, предъявив местным стражам в качестве разрешительного документа предписание из Иркутска о получении почтовых лошадей. На бумаге, написанной по-русски, красовалась гербовая печать, и Пржевальского пустили в поселение Кыген-Пу (ныне это Кенхын), где его принял сам начальник крепости.

Задача Пржевальского состояла именно в том, чтобы предоставить максимально полную информацию о территории, по которой пролегал его маршрут. В начале января 1871 года он прибыл в Пекин, откуда через Монголию добрался до Северного Тибета и 1 октября 1873 года благополучно вернулся в Кяхту, завершив экспедицию. За два года он прошел 11 800 км.

Прежде Генеральному штабу приходилось довольствоваться результатами так называемой пассивной разведки, при которой сведения доходили от случайных людей — купцов, чиновников, волей судьбы оказавшихся на чужбине, дипломатов. Информация была зачастую устаревшей, а то и вовсе недостоверной. Пржевальский же вел активную разведку, четко понимая, какие данные ему нужно добыть. По его возвращении военное ведомство получило исчерпывающую информацию о местном климате и географических особенностях региона — в частности, о водных и горных преградах, а также о состоянии путей сообщения. Последнее было особенно ценным — важно было понимать, подходят ли они для передвижения пеших и конных войск, для поставки необходимых армии грузов.

Немаловажной была также информация о местной флоре и фауне. Привезенная путешественником зоологическая коллекция удостоилась внимания государей двух стран. В феврале 1874 года ее осмотрел австрийский император Франц Иосиф, пожаловавший Пржевальскому после этого кавалерский крест ордена Леопольда.

В марте же коллекцию изучил Александр II, признавший, что она украсила бы собой музей Академии наук, у которой, к сожалению, нет средств. Пржевальский немедленно написал письма в Академию и в Совет Географического общества, предлагая продать коллекцию за 10 тыс. руб., что было чрезвычайно дешево — оценивавшие ее академики Брандт, Шренк и Штраух в один голос заявили, что стоит она куда дороже. В итоге государственное казначейство перевело путешественнику назначенную им самим сумму, и коллекция отправилась в музей Академии наук.

Закупить еду, фураж и вьючных животных было настоящей проблемой. Местные жители крайне неохотно соглашались наняться в проводники, а сделав это, порой занимались откровенным вредительством. Так, на обратном пути к Урге (ныне Улан-Батор) путешественники вторично пересекали пустыню Гоби, по которой уже успели пройти, направляясь к Тибету. Проводник долго сулил им колодец, однако вывести к воде не спешил. В итоге, когда оставалось всего по нескольку глотков на человека, Пржевальский пошел на крайние меры. Он велел одному из своих спутников взять проводника в седло и скакать во весь опор, куда тот укажет. Если воды не будет либо проводник попробует удрать — стрелять. Способ оказался действенным, вода нашлась.

О ее качестве лучше было не думать. «У меня до сих пор мутит на сердце, когда я вспомню, как однажды, напившись чаю из колодца, мы стали поить верблюдов и, вычерпав воду, увидели на дне гнилой труп человека», — писал позже Пржевальский.

Само продвижение по охваченной смутой стране постоянно грозило гибелью. Однажды, поднявшись на перевал, путешественники столкнулись с бандой из ста с лишним человек. «Мы, четверо русских, решились или пройти, или погибнуть. Но с оружием в руках, а не позорной смертью барана, которого разбойники потащили бы на виселицу», — вспоминал Пржевальский. Они не погибли, преодолели перевал и двинулись дальше.

Когда экспедиция добралась до озера Кукунор, с ними пожелал встретиться посол далай-ламы. Десятью годами ранее он отправился из Лхасы ко двору китайского императора, но так и не добрался — разразилось дунганское восстание. Посол опасался ехать дальше и не решался вернуться, так и оставался все эти годы на озере со своим эскортом из нескольких сотен человек. Неудивительно, что ему захотелось посмотреть на четверых смельчаков, благополучно прошедших тысячи километров, невзирая на опасность.

Во время путешествия Пржевальский вел глазомерную съемку. По возвращении он не только сумел подробно описать пустыни Гоби, Ордос и Алашань, высокогорные районы Северного Тибета и открытую им котловину Цайдама, но и нанес на карту Центральной Азии свыше 20 хребтов, семь крупных и несколько мелких озер. А написанный им двухтомник «Монголия и страна тангутов» пользовался огромным успехом не только на родине, но и за рубежом — он был переведен на английский, французский и немецкий языки.

Географическое общество тоже оценило экспедицию — именно за нее Пржевальский получил высшую награду, Большую Константиновскую медаль.

Ольга Ладыгина