Без единого гвоздя: северные экспедиции начинающих плотников

15 лет назад протоиерей Алексей Яковлев, настоятель московского храма Преподобного Серафима Саровского в Раеве, отправился на Русский Север, где помог жителям деревни восстановить деревянную колокольню. Так зародился проект "Общее Дело. Возрождение деревянных храмов Севера". С тех пор состоялось 400 экспедиций, участники которых спасли от разрушения 163 храма и часовни. А чтобы работы велись как можно лучше, отец Алексей открыл школы плотников и реставраторов для всех желающих. Мы расспросили его, как удалось создать "Общее Дело", получившее Премию РГО в номинации "Лучший историко-культурный проект".

Картина маслом

— Почему вы отправились именно на Север?

— Впервые я поехал туда вместе с супругой, Татьяной Юшмановой. Она художник и со студенческих лет много путешествовала по Русскому Северу, писала этюды и картины. Именно она в одной из творческих поездок познакомилась в далёкой деревне на берегу Белого моря с Александром Порфирьевичем Слепининым, который много лет поддерживал погибающий деревянный храмовый комплекс, не давая ему окончательно разрушиться. Подружившись с семьёй Александра Порфириьевича и всей душой полюбив те места, мы стали приезжать регулярно.

В первый год мы оставили Александру Порфирьевичу немного денег на работы в храме Преподобных Зосимы и Савватия Соловецких на кладбище в километре от деревни. Мы просили разобрать обрушившиеся части здания и перекрыть крышу рубероидом, но вернувшись через полгода, обнаружили храм с новой деревянной крышей, полом и потолком — а ведь средств было совсем немного. Но в центре деревни по-прежнему оставался в аварийном состоянии единственный сохранившийся на побережье Белого моря "тройник" — два старинных храма (летний и зимний) и колокольня. Вместе с местными жителями стали наводить в них порядок, устраивать регулярные субботники, служить молебны. Параллельно искали плотников и возможности финансирования.

Как-то, любуясь с колокольни на окрестности и радуясь, что храмы начали восстанавливать, мы с супругой неожиданно заговорили о том, как бы провести противоаварийные работы во всех деревянных храмах Севера. "Ты представляешь, как их много?" — спросила Таня. Но мы уже понимали, что делать: надо было объединить единомышленников, вместе с ними находить храмы и для начала очищать их от мусора и похабных надписей, перекрывать отверстия в кровлях. В одной деревне получилось — получится и в других.

Так было положено начало нашему проекту. В первые годы привлекали к поездкам своих друзей, потом прихожан, позже — другие приходы. Сейчас в экспедициях принимают участие добровольцы из разных регионов России и других стран, уровень работ из года в год становится всё более сложным.  В 2021 году состоялось 50 экспедиций, в них приняли участие 650 добровольцев, которые трудились над восстановлением 26 храмов и часовен. Эти люди не только восстанавливают святыни, но и открывают для себя захватывающие пейзажи Русского Севера, его деревянную архитектуру. Открывают и замечательных русских людей — местных жителей, как правило уже бабушек и дедушек.

— Как так получается, что люди едут не расслабляться в благоустроенном санатории на Чёрном море, а вкалывать в палаточном лагере на Белом?

— Академик Дмитрий Сергеевич Лихачёв как-то заметил, что "на Север ездят и будут ездить, чтобы испытать на себе нравственную целительную силу Севера". Север не знал ни монгольского ига, ни крепостного права. Тот же Лихачёв говорил о Севере, что он "самый русский". Тут бывали Иван Билибин, Аполлинарий Васнецов, Константин Коровин, Валентин Серов, Исаак Левитан, Михаил Нестеров и многие другие. Как-то Татьяна написала пейзаж на Валааме: скалу и сосну на ней. А потом на выставке Ивана Шишкина обнаружила работу с той же самой сосной на скале, только с другого ракурса и на сто лет моложе. Такой вот привет одного художника другому, из одного века в другой. Мне кажется, сейчас то самое время, когда Россия вновь открывает для себя Север.

Только здесь есть деревянные храмы высотою более 30 метров, многим из которых 200–400 лет. Соприкасаясь с ними, мы соприкасаемся с теми, кто их возводил, с их отношением к Богу, труду, любви к потомкам — простояли же эти храмы столетия до наших дней! Если они исчезнут, это будет невосполнимой утратой.

Люди, которые отправляются с нами в экспедиции, понимают: если не они, храму никто не поможет. Один из участников объяснил своё решение так: "Мы часто чего-то просим у Бога, захотелось что-то сделать и для Него". С нами едут очень разные люди, но все хотят сделать что-то хорошее, и все имеют решимость. Решимость отправиться за тысячи километров, туда, где никто не ждёт, с незнакомыми людьми. Наш проект объединяет усилия добровольцев, архитекторов, реставраторов, чиновников, местных жителей.

— Как же эти храмы сохранились до наших дней, ведь на Севере климат весьма суровый?

— Как ни парадоксально, постройка из такого хрупкого на первый взгляд материала, как дерево, может простоять столетия, если цела крыша и здание хорошо проветривается. И если есть минимальный уход. Годы советской власти, с их гонениями на церковь и священнослужителей, оказались гораздо страшнее погодных условий. В те времена огромное количество храмов было сожжено, раскатано по брёвнам, отдано под клубы и склады. Местные священнослужители, хотя и не причислены к лику святых, по факту были настоящими подвижниками. Многих из них убили за то, что они отстаивали храмы, многие умерли в лагерях. Но люди всё равно шли на риск.

Иногда мы обнаруживаем святыни, спрятанные последними прихожанами перед закрытием храма. Это всегда большая радость и утешение, вдохновляет продолжать работы. Так, в подклете одного храма нашлись иконы, убранные, вероятно, во времена гонений. К сожалению, из 30 икон только на пяти сохранился красочный слой, три удалось отреставрировать.

В храме Смоленской иконы Божьей Матери в деревне Малая Шалга Каргопольского района Архангельской области, убирая храм перед первым богослужением, мы обнаружили полный евхаристический набор: серебряные позолоченные дискос, чашу и другие принадлежности. В 1937 году храм закрыли, он был полностью разграблен. Священник умер почти сразу после этого. Но самое ценное, что было в храме, до чего, кроме священнослужителей, дотрагиваться никто не должен, он сумел передать через десятилетия своему преемнику, совершившему литургию в престольный праздник храма в 2013 году.

К сожалению, огромная часть храмов была уничтожена — до революции в Архангельской, Вологодской областях и в Карелии их было около 1300, до нас дошло меньше 400. И это не говоря о часовнях, которых было намного больше. К сожалению, и в постсоветское время мы продолжаем терять храмы, в первую очередь от равнодушия. Простояв столетия и пережив советские годы, сейчас они погибают, никому не нужные. Больше половины из дошедших до нас храмов находятся в аварийном состоянии и превратятся в руины, если не провести противоаварийные работы в ближайшие два-три года.

Что нам стоит храм построить

— Если о большинстве северных святынь никто, кроме местных, и не слышал, как вы их находите?

— Для этого проводится большая архивная и полевая работа. На каждый деревянный храм, нуждающийся в помощи, есть карточка в нашей базе данных. Мы обследовали 360 храмов и часовен: провели фотофиксацию, сделали обмеры. Часто местные жители обращаются к нам за помощью. Например, в деревне Сидоровская Каргопольского района Архангельской области жила бабушка Зоя, которая всю жизнь, каждый день ходила молиться в Крестовоздвиженскую часовню. Доски потолка и крыши там так износились, что сквозь них, как сквозь сито, можно было увидеть небо. Ступеньки разрушились, последние годы бабушка Зоя заползала в часовню — пройти по лестнице было невозможно. Когда мы приехали в деревню и познакомились с ней, очень захотелось восстановить часовенку при жизни бабушки Зои, ей на тот момент шел 95-й год. С Божьей помощью успели.

У нас есть два вида экспедиций: исследовательские и трудовые. Сначала команды добровольцев едут по определённому маршруту и ищут храмы, требующие реставрации. Мы работаем с инспекциями по охране памятников на региональном уровне, и они зачастую просят нас помочь с восстановлением древних святынь. Мы отправляемся по указанному адресу, проверяем, что там. Порой бывает, что кроме памятного креста ничего не осталось. Если постройка сохранилась, проводим обмеры, фотофиксацию. По возвращении в Москву планируем этапы противоаварийных работ, разрабатываем маршруты для рабочих экспедиций. Сейчас у нас планы составлены на два-три года вперёд.

— Строительными работами можно заниматься и без специального образования?

— Конечно, мы не были профессионалами, когда начинали. В первую очередь убирали мусор, стирали надписи на стенах, латали дырки в кровле. Для более серьёзных задач обращались к местным толковым мужикам, плотникам. В деревнях многие умели работать топором — подгнивающие венцы в избе заменить, домик в лесу срубить и т.п.

Уже на второй год у нас наладилось общение с профессиональным сообществом архитекторов-реставраторов, инспекциями по охране памятников различных регионов, департаментом по охране памятников, Министерством культуры. Ежегодно в течение десяти лет мы организовываем международные научно-практические конференции, посвящённые сохранению деревянного зодчества Русского Севера.

Сейчас в проекте работают несколько штатных архитекторов. Зимой мы готовим проекты противоаварийных работ, согласовываем их с органами охраны памятников, привлекаем лицензированные реставрационные организации, которым будут помогать наши добровольцы. Как правило, экспедиция длится около недели, и, чтобы они могли действовать более профессионально и эффективно, мы создали в Москве при храме Преподобного Серафима Саровского в Раеве Школу плотницкого мастерства. Хотя, конечно же, отправиться в экспедицию можно и не оканчивая её, работы хватит на всех.

Я бы в плотники пошёл, пусть меня научат…

— Многие ли захотели освоить такую нетривиальную профессию?

— Школу закончило около 300 человек — желающие всегда есть. У нас очень опытные преподаватели с 25-летним стажем, курс обучения длится три месяца. За это время ученики получают необходимые теоретические и практические знания, а потом отправляются на практику в музей-заповедник "Кижи", с которым у нас заключено соглашение о сотрудничестве.

Для тех, кто хочет продолжить образование, у нас есть школа реставраторов. Её ученики рубят главки для деревянных храмов, после чего те отправляются на Север, где их уже на местах собирают над часовенками и храмами. Также в учебных целях мы реставрируем старинные деревянные постройки, которые по окончании работ станут экспонатами музея-заповедника "Коломенское".

Ещё есть Школа маленького реставратора. Обучение детей включает в себя различные экскурсии по музеям с обязательными мастер-классами — реставрация икон, металлов и пр.

— Иконы для северных храмов вы тоже восстанавливаете?

— Как правило, икон в поруганных храмах не осталось. Иногда местные жители приносят спасённые их бабушками и дедушками "родные" для храма иконы. Некоторые из них перед размещением мы реставрируем. Мы сотрудничаем с Третьяковской галерей и Музеем древнерусского искусства имени преподобного Андрея Рублёва. Иконы, которые хранятся в музеях, фотографируем, делаем копии. Иногда создаём целые иконостасы для возрождаемых храмов. Например, в столярной мастерской нашего храма добровольцы изготовили иконостас для храма Собора Архистратига Михаила и прочих Сил бесплотных в деревне Верхние Хаврогоры Холмогорского района Архангельской области. На это ушло больше четырёх лет.

— В палаточных экспедициях людям нужны ещё и определённые бытовые навыки. Как решаете этот вопрос?

— Люди, едущие в экспедицию, понимают, что жить во время работ придётся или в палатках, или в деревенских домах, и к этому готовы. Многие даже берут с собой детей. Кроме того, у нас в течение зимы проходит Школа добровольца, где, в частности, проводятся лекции на темы "Организация полевого лагеря", "Профилактика травматизма, оказание первой доврачебной помощи" и т.п.

Другие занятия связаны с непосредственными задачами участников трудовых экспедиций, например: "Что такое памятник. Основы законодательства, предмет охраны. Венецианская хартия", "Основы безопасного применения страховочных систем", "Консервация деревянных памятников. Практические приёмы" и т.д. Лекции и практические занятия ведут архитекторы и реставраторы, в том числе профильные специалисты музея-заповедника "Кижи" и Всероссийского центра сохранения деревянного зодчества им. В.С. Рахманова. Отдельно читаются курсы лекций по истории деревянного зодчества, древнерусскому искусству.

— А какая судьба ждёт храмы после восстановления — нужно будет каждые 10 лет ездить и вновь их ремонтировать?

— Зачастую к нам присоединяются местные жители. Сначала, конечно, они недоверчиво относятся к "чужакам", но жизнь и работы добровольцев всегда вызывают живой интерес детей. Они проводят время с нами, помогают, а потом "докладывают" обо всём родителям. На третий-четвёртый день к нам ходит уже вся деревня. И после нашего отъезда люди приглашают местного священника, чтобы отметить день деревни, провести службу на Рождество или на Пасху, начинают собираться в воскресные и праздничные дни для совместной молитвы. Храм вновь становится храмом.

Была одна часовня в Вологодской области, она начала заваливаться. Кто-то поставил подпорки, чтобы уж совсем не упала, тем дело и кончилось. Мы приехали, прибрали всё внутри, отчистили, и местные жители сказали нам: "Спасибо, дальше мы сами". Часовня не относилась к объектам культурного наследия, поэтому мы просто оставили им подготовленный проект. Через какое-то время они всем миром съехались из городов, сняли купол краном, разобрали стены, перебрали, собрали всё заново — привели часовню в хорошее состояние. Здесь главное, чтобы нашёлся человек, который всех организует.

— Получается, вы не только спасаете памятники русской культуры, но и влияете на жизнь местных жителей?

— Чем больше путешественников приезжает на Север, тем больше появляется рабочих мест. Совместно с Институтом наследия им. Д.С. Лихачёва мы издали "Архитектурный путеводитель по деревянному зодчеству Русского Севера". Стараемся развивать инфраструктуру вокруг возрождаемых храмов. Конечно, мы пока не можем сильно изменить экономическую составляющую северных регионов, но, как говорил преподобный Паисий Святогорец, "мы должны делать то, что возможно, чтобы невозможное сделал Бог".

Ольга Ладыгина