Драконы Подмосковья: что оставило на память о себе московское море

Мало кто задумывается, что гуляя по столице, можно буквально под ногами обнаружить палеонтологические редкости. Впрочем, теперь об этом знают те, кто посетил лекции «Великий ящер Подмосковья» и «Древние моря Москвы», которые прочитали в ходе фестиваля РГО специалисты из Дарвиновского музея и Биологического музея им. К. А. Тимирязева. Для тех же, кто по каким-то причинам эти лекции пропустил, мы решили рассказать, что именно находят в столице и ее окрестностях, как это все здесь оказалось и что делать, если вам повезет обнаружить «сокровище».

Бурная жизнь мегаполиса и его окрестностей протекает там, где некогда плескались соленые воды Среднерусского моря. Правда, было это давно — во времена мезозоя, около 150 млн лет назад.

— Море было обширное, довольно мелкое, — в чем-то похожее на современное Северное море, — рассказывает хранитель палеонтологической коллекции Дарвиновского музея Александр Арешин. — Оно было не слишком теплое, с относительно небольшими глубинами, обилием больших и маленьких островов. Из-за ветровых нагонов, частых изменений уровня моря и других особенностей местности здесь сформировалась зона с весьма своеобразным животным миром.

С тех давних времен остались лишь окаменелые остатки былых обитателей. И некоторые из них — такие, как кораллы, — указывают на то, что существовали здесь и теплые течения. Правда, такие теплолюбивые обитатели встречались в юрский период на территории Среднерусского моря крайне редко.

— Из-за того, что они были хрящевыми, от них мало что осталось, — отмечает Игорь Мелешин. — В основном, это зубы — самые твердые части в организме всех хрящевых рыб. Их мы находим в достаточно большом количестве. Остатки самой древней химеры в мире были обнаружены именно на территории Подмосковья, в Серпуховском районе. А на отвалах метро Коломенская нашли окаменелость, которая стала одним из моих любимых экспонатов: на ней отчетливо видны два морских ежа, получивших название в честь Москвы — Archaeocidaris mosquentis, — морская лилия и устроившаяся на ней улитка, которая питалась тем, что оставалось от трапезы лилии.

Неоднократно здесь море отступало, давая место диковинным лесам. Именно они, погибая, сформировали каменный уголь, давший название всему периоду. Огромные древовидные плауны 20–30 м в высоту, падая в болотистые почвы, постепенно заносились осадком, но под ним древний лес не сгнивал, а обугливался. Новые и новые слои осадка, покрывали погибшие деревья, постепенно прессуя их, превращая за миллионы лет в каменный уголь.

— Так на севере русской платформы в европейской части России появился крупный подмосковный каменноугольный бассейн с бурым каменным углем, — резюмирует Игорь Мелешин. — С тех давних пор до нас также дошли так называемые стигмарии — окаменевшие подземные части стволов гигантских древовидных плаунов. Их находят в Рязанской, Калужской и Тульской областях. Кроме деревьев здесь произрастали крупные хвощеобразные и папоротникообразные растения, однако очень редко специалистам удается обнаружить их окаменелые отпечатки побегов.

Возникает вопрос: откуда у ученых уверенность, что некогда на территории Москвы плескалось именно море, а не пресноводное озеро?

— Некоторые животные способны существовать лишь в условиях определенной солености воды, — поясняет Игорь Мелешин. — Кораллы, морские ежи, брахиоподы, головоногие моллюски, аммониты — все это жители морского бассейна с нормальной соленостью, около 35%, характерной для мирового океана. Конечно, кто-то из них в виде исключения мог прижиться и в малосоленой или сильносоленой воде, но если мы видим комплекс морских обитателей, можно утверждать, что здесь было именно открытое море.

В каменноугольный период уже существовали первые рептилии, они появились в конце девона. Правда до появления самых известных их представителей — динозавров — оставалось еще немало времени, те известны только с мезозойской эры, с триасового по меловой периоды.

— Эволюция — сложный процесс, — рассуждает хранитель палеонтологической коллекции Дарвиновского музея Александр Арешин. — Нельзя сказать, что какие-то просто устроенные животные линейно сменялись более развитыми, все происходило куда более запутанными путями. Первыми пресные водоемы, а за ними — с большой осторожностью — и сушу начали осваивать амфибии. У представителей этой группы животных есть, если можно так выразиться, один недостаток — они откладывают икру, а потому для размножения им необходима вода. Проблему смогли решить рептилии, которые «упаковали» икринки в твердую оболочку, — они начали откладывать яйца. Подобная защита эмбрионов позволила рептилиям заметно расширить площадь осваиваемых территорий.

Для многих представителей этой группы животных характерно гнездовое поведение. Например, для выращивания своего потомства самки возводят довольно сложные строения, кроме того, они научились защищать своих отпрысков. В наши дни такое поведение демонстрируют, в частности, крокодилы и прыткие ящерицы. Оно же было типично и для динозавров.

Впрочем, далеко не всех ящеров можно назвать их родственниками. Некоторые четырехлапые организмы, возникшие в пермском периоде палеозойской эры, относятся к зверообразным пресмыкающимся — терапсидам — от них произошли современные млекопитающие. Некоторые из ящеров были покрыты не привычной нам чешуей, а перьями. Одни были крохотными, не больше воробья, другие — размером с собаку и лишь относительно небольшой процент видов вырастал до гигантских размеров, которые мы склонны приписывать большинству обитателей доисторической Земли.

— Дело в том, что именно кости крупных существ имеют больше шансов сохраниться в ископаемом состоянии, — поясняет Александр Арешин. — При этом целые скелеты ископаемых животных встречаются крайне редко. Сейчас мы знаем более 2 тыс. видов динозавров, при этом более-менее полные скелеты известны лишь для 50 с лишним из них. Всех остальных удалось идентифицировать лишь по фрагментарным находкам, порой всего по двум-трем костям.

Окаменелые хвостовые позвонки родственника знаменитому диплодоку, сейчас хранятся в Московском детско-юношеском центре экологии, краеведения и туризма. Когда их только нашли, поначалу позвонки приняли за остатки плиозавра — крупного морского обитателя Среднерусского моря. Но почистив внушительные окаменелости от породы, специалисты пришли к выводу, что их обладатель некогда бродил по суше. Ведь строение скелета морских и наземных животных сильно отличается, ввиду обитания в различных физических средах.

— Возможно, палеонтологи еще разыщут и другие «запчасти» этого динозавра, хотя это маловероятно, — размышляет Игорь Мелешин. — Скорее всего, они уже разрушились. Надо понимать, что ископаемые остатки, которые мы обнаруживаем, уже нельзя назвать живой тканью, за тысячи и миллионы лет она превращается в камень, породу, которая может храниться среди геологических слоев и 250 млн, и 300 млн лет, как в консервной банке. Но стоит ей оказаться на поверхности, и в дело вступают силы выветривания — перепады температуры, влажность, ветер, воздействие разнообразных живых существ. В итоге окаменелости превращаются в пыль. Дело осложняется еще и тем, что в палеонтологическую летопись нужно умудриться попасть.

— Далеко не все древние животные имели шанс сохраниться в ископаемом состоянии, — согласен Александр Арешин. — В частности, если речь идет о ящерах, нужно чтобы его тело было недоступно для трупоедов, мало того, желательно, чтобы останки были быстро погребены под слоем более молодых отложений, что могло защитить их от разрушительного влияния окружающей среды. Именно поэтому так редко удается найти более-менее целые скелеты ископаемых.

Сухопутные динозавры на нашей территории, разумеется, водились, но из-за многократных наступлений и отступлений морей, от них мало что сохранилось. Зато морских рептилий в Среднерусском море встречалось немало. В частности, плиозавры, зубастые гиганты свыше десяти метров длиной, тиранившие всех прочих здешних морских обитателей в юрский и немного в меловой периоды. Плавали здесь также ихтиозавры — рептилии, внешне весьма похожие на рыб.

— Все это были вторично-водные животные, дышавшие атмосферным воздухом, как современные китообразные, кроме того они были еще и теплокровными, — уточняет Игорь Мелешин. — Благодаря этому они могли выживать в довольно прохладных палеарктических морях. Заплывали к нам и довольно редкие теплолюбивые гости — морские крокодилы, точнее, крокодиломорфы, на самом деле, с современными крокодилами они имеют лишь отдаленное родство. К сожалению, пока у нас не так много находок для полноценных исследований, но они чрезвычайно интересны. Если удастся собрать больше материала, возможно, мы сможем открыть новые виды и новые рода — есть вероятность, что эти существа не просто заплывали в Среднерусское море, но и эволюционировали здесь, давая начало новым животным.

По берегам Москва-реки — там, где они еще не закрыты георешетками или плитами — до сих пор можно обнаружить палеонтологические редкости. Другой вариант — исследовать отвалы строящихся зданий и станций метро, поскольку в ходе таких работ приходится вскрывать древние толщи, включающие в себя юрские и каменноугольные отложения. Есть шанс найти окаменелости и на старых карьерах, например, такие есть на территории Воскресенска — там находили части ихтиозавров.

— Если мы посмотрим на геологическую карту Подмосковья, увидим обширные пятна зеленого и голубого цвета, — рассказывает Александр Арешин. — Голубым обозначают отложения, образовавшиеся в юрском периоде, зеленым — отложения, образовавшиеся в меловом периоде. Именно в этих районах можно обнаружить любопытные находки. Я лично лет 20 назад нашел на территории Крылатских холмов фрагмент кости ископаемого ящера. Правда, тогда я по неопытности принял его за ржавый техногенный обломок. Лишь с возрастом, приобретя определенный опыт, я осознал, что именно мне встретилось.

— Это достаточно долгий и трудоемкий процесс, — замечает Александр Арешин. — Зачастую мы даже не выставляем оригиналы обнаруженных скелетов, показывая посетителям их точные копии. Это делается, во-первых, чтобы сохранить драгоценные образцы, а во-вторых, поскольку ископаемые кости порой бывают радиоактивны. Дело в том, что органика является хорошим сорбентом. Даже если окружающая среда содержит ничтожное количество радиоактивных веществ, все равно идет поток подземных вод, и органика их «высасывает».

Конечно, вряд ли обнаруженные окаменелости, за которыми охотятся коллекционеры, могут серьезно им повредить. Но все же, найдя что-то необычное, имеет смысл посоветоваться со специалистами из соответствующих музеев. Они смогут точно идентифицировать ископаемое и не дадут пропустить что-то действительно уникальное. Если нет возможности привезти образец лично, всегда можно прислать его фотографию, которую желательно делать рядом с линейкой, чтобы сразу был понятен размер находки.

— Мы активно сотрудничаем с палеонтологами-любителями и готовим совместные выставки — рассказывает Игорь Мелешин. — Есть такое расхожее выражение: «Твоя коллекция не существует, если ее никто не видит». Среди наиболее значимых образцов, которые палеонтологи-любители доверили нам на время выставки, есть действительно ценные: так, Ирина Шахурина выделила из своей коллекции зубы летающих ящеров — птерозавров, Дмитрий Буев — уникальное ракообразное из юрских отложений Москвы, Валентин Горбенко — несколько редких образцов времен карбона и юры. А Дмитрий Кучер, методист Московского детско-юношеского центра экологии, краеведения и туризма передал на время один из трех позвонков динозавра, найденный у станции Пески Коломенского района.

Пожалуй, гуляя по столице, имеет смысл внимательно смотреть под ноги. Кто знает, возможно именно вам попадется очередной фрагмент динозавра, которого волей судьбы занесло в доисторическое море.

Ольга Ладыгина