Два года в объятиях Арктики: 85 лет назад начался легендарный дрейф парохода "Георгий Седов"

Этот ледокольный пароход совершенно не был приспособлен к арктическому дрейфу. Однако он ухитрился забраться куда севернее, чем в своё время смог знаменитый "Фрам" Фритьофа Нансена. И если последний пробыл за 85-й параллелью 121 день, наш корабль оставался там все 289. Он плавал по арктическим морям 812 дней и проделал путь в 6,1 тыс. км. Всё началось 23 октября 1937 года.

Ледоколы "Седов", "Садко" и "Малыгин" работали в море Лаптевых, у каждого были свои задачи. Когда они направлялись к родным портам, пролив Вилькицкого между Карским морем и морем Лаптевых оказался плотно забит тяжёлыми льдами, пройти его не удалось. Попытка выбраться к Восточно-Сибирскому морю также не увенчалась успехом. "Седов" плотно застрял среди льдов, "Садко" отправился к нему на выручку, чуть позже к кораблям присоединился "Малыгин". Увы, выбраться на чистую воду им так и не удалось, уголь подходил к концу, и Главное управление Севморпути распорядилось встать на зимовку. Так начался легендарный дрейф.

Дрейфующий караван оказался не так уж мал — среди льдов взялись обустраиваться 217 человек. На борту "Седова" было множество проходивших там практику студентов, которые были совершенно не рады, что им придётся пропустить учебный год. Мало того, на корабле шли зимовщики, которые уже пробыли в Арктике по два года и никак не рассчитывали задержаться на пути домой. Корабль и сам по себе казался не слишком готовым к суровому испытанию. Деваться, однако, было некуда, да и не привыкли полярники опускать руки.

Выстроили ледовые домики рядом с высокими кораблями, протоптали между ними тропки, наладили отопление при помощи камельков — печек-буржуек, приспособились жить при свете свечей и керосиновых ламп. Удачнее всех устроился "Садко", вставший в небольшой лагуне, в стороне от линии сжатия льдов. Хуже всех расположился "Седов", оказавшийся между двух полей, которые в итоге принесли экипажу немало хлопот: за одну только зиму корабль пережил больше 20 сжатий. Одно из них серьёзно повредило руль ледокола, что в дальнейшем обернулось немалыми проблемами. Плюс ко всему оно пришлось аккурат на празднование Нового года.

Если бы ледяной вал продвинулся вперёд ещё хотя бы на пару метров, у корабля не осталось бы шансов на спасение. К счастью, торосы не добрались до кормы ледокола, ограничившись тем, что завалили рулевое управление. И это испытание было далеко не последним.

Однако люди не унывали. Они развернули научные исследования, пользуясь редкой возможностью провести системные наблюдения в условиях дрейфа. Бытовые задачи тоже требовали постоянного внимания — одежда изнашивалась, механизмы то и дело требовали починки.

Нельзя было оставлять без внимания и животных — на кораблях путешествовали собаки, а на борту "Садко" жила юная белая медведица Машка. Последняя досталась экипажу в подарок от спасённой в сентябре команды гидрографического судна "Хронометр". Она была особенно хлопотным и непоседливым обитателем корабля.

"Однажды она явилась на «Седов», — вспоминал позже Бедигин. — Забралась в каюту к заместителю начальника экспедиции Воробьёву, разыскала коробку шоколадных конфет и с радостным урчаньем съела их, развалившись на мягкой койке хозяина каюты". Машка недолюбливала женщин, претендовала на весь обеденный кисель, то и дело норовила снести какую-нибудь палатку и требовала постоянного присмотра.

Плюс ко всему члены экспедиции ухитрились организовать на своих судах учебный процесс для находившихся там студентов.

В марте пришлось перераспределить экипажи — на "Седове" оказалось слишком много пожилых и больных людей, которых надо было как можно скорее отправить на землю. Весной ожидали полярных лётчиков, которые должны были забрать пассажиров, оставив на кораблях только команды, по 11 человек на каждом. Из "старожилов" на "Седове" осталось лишь шесть человек, остальные пять перешли с других кораблей. Капитаном стал Константин Бадигин.

К этому моменту уже вовсю строились аэродромы, чему чрезвычайно мешали то и дело появляющиеся на ледяных полях трещины. Вносила свою лепту и Машка, норовящая то разворотить палатку аэродрома, то повыдёргивать необходимые для работы флажки и вешки. Однако зимовщики справились, и 3 апреля из Тикси прилетели лётчики Павел Головин и Георгий Орлов. К 26-му числу они эвакуировали всех, кроме экипажей кораблей — дрейфовать остались 33 человека.

Доставленные лётчиками продукты позволяли разнообразить поднадоевший рацион. Особенно радовали моряков мороженые лимоны, обещавшие надёжную защиту от цинги. Правда, врач Александр Соболевский нашёл остроумный способ решить эту проблему — он проращивал сушёный горох, изъятый из запасов кока, и кормил команду ростками. И всё же экзотические плоды были куда желаннее. А в качестве десерта экипаж какое-то время наслаждался морожеными фруктами. Именно они вывели капитана "Седова" из строя на целый месяц — его свалил брюшной тиф.

Усилия увенчались успехом — капитан выздоровел, оставшись единственным заболевшим. Время шло, 28 августа к застрявшим в ледяном плену кораблям прорвался могучий "Ермак", установив мировой рекорд свободного плавания в высоких широтах.

"Сегодня в два часа ночи линейный ледокол советского арктического флота «Ермак», форсируя тяжёлые многолетние льды, подошёл к дрейфующим судам «Садко», «Малыгин» и «Седов»… Его координаты — 83°4,80′ северной широты, 138°02′ восточной долготы", — писал в своём журнале капитан Бадигин.

Сломанный руль "Георгия Седова" не позволял ему спокойно двигаться за прибывшим судном. "Ермак" взялся буксировать раненый корабль, но это оказалось непосильной задачей даже для такого мощного ледокола. Плюс ко всему в одной из ледовых разведок он сам потерял винт.

Перспектива совершенно не радовала экипаж, но деваться было некуда. Впереди ещё один год штормов и вьюг среди движущихся льдов, ещё один год в разлуке с родными. И это после того, как возможность вернуться домой казалась такой близкой.

"Это была тяжёлая минута. Лица моих друзей отражали большую внутреннюю борьбу. Видимо, каждый вспоминал трагические сцены минувшей зимы. Тогда нас было 217. Мы зимовали первый год. У нас было три корабля. Как же теперь остаться во льдах с крохотной горсточкой людей на одном судне, и притом искалеченном сжатиями?.." — вспоминал позже Константин Бадигин.

Впрочем, поддаваться унынию было нельзя. Моряки вновь занялись научными исследованиями — соорудили лот из корабельных канатов, начали регулярно брать пробы воды и собирать метеорологические данные. В июне взялись за починку руля.

Усилия не пропали зря — рулю удалось вернуть относительную подвижность, что позже помогло кораблю выбраться из льдов. Тем временем дрейф продолжался, "Седов" несло всё ближе к Северному полюсу. 29 августа до него оставалось всего 370 км — почти в два раза меньше, чем от Москвы до Санкт-Петербурга. Состояние здоровья команды оставляло желать лучшего: у кого-то начались проблемы с сердцем, у кого-то — малокровие, ревматизм, больные зубы. Почти всем членам экипажа на пороге третьей зимовки врач Соболевский поставил диагноз неврастения.

Чтобы облегчить людям третий сезон в тяжёлых условиях дрейфа, капитан сократил рабочий день до пяти часов. А кроме того, организовал на корабле курсы механиков третьего разряда и судоводителей малого тоннажа. Дело было поставлено серьёзно — по окончании "судовой школы" можно было сдать соответствующий экзамен и получить диплом по специальности. После того как в кают-компанию принесли доску, мел и тряпку, она превратилась в настоящий учебный класс.

3 января 1940 года ледокол "Иосиф Сталин" сумел подойти на 25 миль к "Седову", который к этому времени уже дрейфовал по Гренландскому морю. Ещё десять дней ему понадобилось, чтобы пробиться через льды к застрявшему пароходу. 13 января корабли встретились. "Седов" удалось вывести на чистую воду.

По окончании дрейфа седовцы нанесли на карту его точную линию: за время вынужденного путешествия по арктическим морям в компании льдов экипаж произвёл 415 астрономических определений местоположения судна по небесным светилам. Витиеватый путь корабля развенчал один из мифов, более ста лет будораживший мысли романтиков: седовцы смогли со всей определённостью доказать, что Земли Санникова не существует.

Кроме того, команда всё это время собирала данные по метеорологии, гидрологии, земному магнетизму, измерению силы тяжести и глубины — в 38 пунктах даже удалось получить образцы грунта на глубине свыше 3 тыс. метров. Каждые 10 дней моряки определяли толщину льда. Дисциплина на корабле была такая, что даже в момент окончания дрейфа старший помощник Андрей Ефремов порывался пойти к метеобудке вести наблюдения — только после команды капитана он позволил себе остаться на палубе, пока "Седов" швартовался к "Иосифу Сталину". Там героев уже ждали знаменитый полярник Иван Папанин, корреспонденты, письма и фотографии родных. А 29 января седовцы наконец добрались до Большой земли, где родственники встречали их лично.

Ольга Ладыгина