Как сделать героем рыбу

Когда создатели фильма "Нерка. Рыба красная" пришли обсудить свой замысел на канал "Культура", там удивились: "А что на рыбу смотреть? Её есть надо!" От предложения разнообразить фильм кулинарными рецептами режиссёры отказались. Их замысел был в другом — показать зрителям уникальный вид, без которого благополучие всего населения Камчатки окажется под угрозой. О том, как удалось снять ленту, собравшую больше 80 международных наград, рассказал её режиссёр-оператор Дмитрий Шпиленок.

Между жизнью и смертью

— Почему вы выбрали такого сложного главного героя, ведь трудно заставить сопереживать рыбе, тем более не какой-то одной конкретной, а ходящей косяком?

— Конечно, это был вызов. Задача куда более сложная, чем снимать фильм про пушистых, обаятельных медведей, у каждого из которых есть своя индивидуальность. Но дело в том, что без нерки не было бы камчатских медведей. Нечего было бы есть лисам, да и людям пришлось бы тяжело. Скудная северная экосистема полностью держится на этой красной рыбе. Стоит убрать нерку, нарушится тонкий баланс, существовавший тысячелетиями, и восстановить его будет очень сложно. В Британской Колумбии, например, его утратили, и уже много лет пытаются вернуть, вкладывая миллиарды долларов, но стабильного результата так пока и не достигли.

Я несколько лет работал инспектором оперативной группы в Кроноцком заповеднике. Любовь к этому месту зрела долго и глубоко и в какой-то момент стала выплёскиваться, мы уже не могли просто нести её в себе. Желание поделиться, показать этот изумительно чистый, разнообразный, хрупкий мир, пробудить в людях ответственность за него стало необходимостью. Тем более что в 2007 году, когда родился замысел этой истории, ситуация была настолько непростой, что наш фильм мог стать некрологом нерки. И мы это понимали.

— Это насколько же лютое браконьерство было?..

— Судите сами: первая же группа, которую нам удалось задержать, примерно за три часа добыла полтонны красной икры. Это какие деньги и какой чудовищный соблазн, представляете? На Камчатке с 1990-х, если не раньше, была налажена целая система, которая перемалывала любого человека. Несколько лет назад я разговорился с одной женщиной, которая приехала работать волонтёром в Долину гейзеров. Она рассказала, что её брат где-то в 1993 году уехал на заработки на Курильское озеро и не вернулся. Когда она подала заявление в полицию, ей сразу объяснили, что надежды сыскать концы практически нет и заявлений таких очень много. Криминальные структуры, занимавшиеся добычей, таким образом и лишних свидетелей убирали, и деньги экономили. Одно дело — вывезти икру, другое — работников, которым ещё и платить надо, проще было их попросту убивать. Ну и разборки за территорию там, конечно, были.

— Как же удалось остановить такую махину?

— Туда пришёл работать замом директора, а потом и директором Тихон, сын моего брата Игоря. Мы попросили помочь друзей из Кавказского заповедника, подключили ФСБ. Министерство природы дало Тихону карт-бланш и не вмешивалось в то, что мы делали, что уже было огромным подспорьем. Конечно, когда мы ввязывались во всё это, мы не осознавали масштабов происходящего. Когда разобрались, стало страшно, но уже надо было доводить дело до конца.

Почти сразу стало понятно, что на помощь местных жителей рассчитывать не приходится. Мы привлекли инспектора Южно-Камчатского заказника, фотографа-анималиста, много лет проработавшего на Курильском озере, он нас поначалу неделю водил кругами без толку. Мы-то знать не знали, что у него есть свои собственные две бригады, которые добывали икру. Но время шло, результата не было — мы поняли, что на него рассчитывать не приходится, начали проверять речки уже сами. Тут он и раскололся. Позже Тихону пришлось сменить весь состав работников в заповеднике, потому что каждый так или иначе был причастен к браконьерскому промыслу. По той же причине одиночки со стороны, которые пытались что-то изменить, ничего не могли сделать.

С нами тоже ситуация была критическая: когда задержали первую группу, представители местных криминальных структур приехали на разборки. Речь шла о жизни и смерти, но, к счастью, удалось вовремя вывезти отснятые материалы. В тот же день информация прогремела по всем каналам телевидения, пошёл общественный резонанс, и это нас спасло.

— Кадры фильма с пометкой "снято в 2007 году" были сделаны именно тогда?

— Совершенно верно. Но я далеко не всё смог снять, к сожалению. Камера сильно блестела на свету — у браконьеров были налобные фонарики, а успех предприятия полностью зависел от нашей скрытности. Кроме того, наши противники, в отличие от нас, были хорошо вооружены. И камеру приходилось прятать, чтобы не рисковать понапрасну жизнью друзей, да и своей тоже. Поэтому многие важные моменты зафиксировать не удалось. Но и тех кадров, что я сделал, оказалось достаточно.

Узнать подробности борьбы с браконьерами можно здесь: Игорь Шпиленок: "Мы бьёмся за то, что мы любим".

За кадром

— А как вы снимали появление нерки из икринок?

— Это работа нашего с Игорем брата Николая. В отличие от нас, он не любит уезжать далеко от родного Брянского леса, предпочитает идти вглубь, увлекается макросъёмкой. Чтобы получить кадры рождения нерки, он оставил на зиму дом без отопления, и температура там не поднималась выше одного-двух градусов. Так Николай практически воссоздал климат Курильского озера у себя дома, в аквариуме, и получилось чудо — крупные планы выбирающихся из икры мальков. В дикой природе мы бы это снять не смогли.

Хотя доставить к нему икру оказалось непростой задачкой. Нам её дали на местном рыборазводном заводе, всего тридцать-сорок икринок. Надо было перевезти их на материк. Сухие икринки хранились в контейнере без воды, переложенные льдом и марлей, открывать крышку или просвечивать контейнер было ни в коем случае нельзя. Еле договорились об этом с "Аэрофлотом", с трудом удалось доказать, что ничего недоброго я не замыслил и никаких опасных веществ тайком не везу.

— В фильме про нерку не обошлось без медведей. Тесно с ними общались во время съёмок?

— Порой теснее, чем ожидал. Я поначалу был самоуверенным, считал, что подобраться ко мне незаметно по камням никто не сможет. И однажды почувствовал, что в плечо кто-то тычется. Обернулся — это медведица решила поближе познакомиться. А они упёртые: если медведь решил пройти прямо, он ни за что не свернёт. К счастью, спасли медвежата: обошли вокруг и побрели дальше, мать не смогла их оставить и шаг за шагом, медленно, глядя мне в глаза, удалилась. Так я понял, что за работой ничего не замечаю, да и медведи, как выяснилось, умеют ходить бесшумно, не хуже котов. Позже стал привлекать к работе волонтёров, чтобы избежать таких неожиданностей.

Медведи — звери на редкость умные, и моменты, когда они проявляют доверие, невероятно ценны. Всё-таки это животные-индивидуалисты, обычно они не социализируются. Только на Камчатке, где полным-полно нерки, возможна ситуация, когда они играют друг с другом, причём не только подростки, но и взрослые. Или "детские садики" организуют, объединяя медвежат, чтобы за ними было проще присматривать.

"Нерка" и "Медведи"

— Я так понимаю, вы параллельно работали над двумя фильмами — "Нерка. Рыба красная" и "Медведи Камчатки"?

— Да, так и есть. Эти две темы тесно связаны, камчатские медведи от других отличаются именно тем, что питаются рыбой. Они более терпимы к сородичам, менее агрессивны. Еды достаточно, добывают они её без особых усилий. Например, есть там медведь Чебурашка, наш любимец. Он как-то взял и перекрыл собой реку Северная, рыба об него бьётся, а он знай коготком её к себе подтягивает одну за другой и лакомится. Когда через неделю с огромным трудом выполз на берег, прямо там и упал, ни вдохнуть, ни выдохнуть — так наелся.

— В 2018 году Премию РГО получил ваш фильм "Медведи Камчатки. Начало жизни", в этом — "Нерка. Рыба красная". Кого из обитателей Камчатки ждать в "следующих сериях"?

— Сейчас мы планируем сделать фильм про лис. Предыдущие две ленты снимали на фотоаппарат, теперь хотим использовать серьёзную камеру. Например, для "Медведей Камчатки" некоторые важные моменты заснять не удалось, потому что не было необходимой экипировки. Дело в том, что медвежата выживают, прячась в горах от взрослых медведей, пока рыба не пойдёт, они не могут спуститься вниз, их сразу убьют. И этот момент, когда они, как зайчики, по горам скачут, мы заснять не смогли. Сейчас собираем средства на краудфандинге, на ресурсе Boomstarter, чтобы позволить себе всё необходимое оборудование. В январе-феврале поедем снимать. Наблюдать за лисами безумно интересно, у них сложные семейные отношения, войны за территории, игры. Внешних врагов тоже достаточно — им угрожают и волки, и медведи, и росомахи. Тут и радости, и шалости, и настоящие драмы.

— В таком случае, лисы просто обязаны повторить успех "Нерки", я правильно понимаю?

— Там видно будет. Всё зависит от эмоций, которые мы сможем вложить в фильм. С "Неркой" это удалось, поэтому она и прошла с таким успехом по всем фестивалям, что отечественным, что зарубежным. Мы радовались, когда "Медведи Камчатки" попали на Международный фестиваль Green Screen, для российского документального кино это был прорыв. "Нерка" же не просто участвовала в этом фестивале, но и выиграла приз в номинации "Лучшее независимое производство". Да и других наград у неё достаточно, чтобы стало понятно — фильм вызвал живой отклик и у зрителей, и у специалистов. Редко, какая документальная лента получала такое признание, нашу "Рыбу красную" показывали в 49 странах, у неё около 85 наград. Такое признание доказывает, что у нас получилось передать другим свою любовь к Камчатке, к её уникальной хрупкой, разнообразной биосистеме, которую так легко разрушить.

Ольга Ладыгина