Е.Майер. 1855 год. К путешествию на Амур, совершенному от Сибирского отдела ИРГО. Фото: Научный архив РГО
175 лет назад из Авачинской губы вышло судно «Байкал», которым командовал капитан Геннадий Невельской. Он планировал исследовать устье Амура и выяснить, действительно ли Сахалин был полуостровом, как было тогда принято считать. Императорского одобрения экспедиция не получила, и в плавание капитан вышел самовольно.
Страсти по Амуру
Вопрос о судоходности дальневосточной реки в ее устье к середине XIX века оставался невыясненным. Ходившие в тех местах француз Лаперуз и англичанин Броутон справиться со встречным течением не смогли и решили, что впереди путь преграждает перешеек. К такому же выводу пришел и Иван Крузенштерн, не сумевший пробиться в пролив между Сахалином и материком в ходе своего кругосветного путешествия в 1805 году. Так Сахалин стали считать полуостровом.
В 1846 году Морское министерство предприняло попытку уточнить перспективы судоходства по Амуру и отправило в экспедицию бриг «Великий князь Константин», которым командовал поручик Александр Гаврилов. Он должен был выяснить, существует ли вход в Амур со стороны моря. Однако до устья реки исследователям добраться не удалось. Они заплутали в заливе Байкал на севере Сахалина, долго не могли оттуда выбраться и приняли за Амурский лиман именно залив. Резолюция императора Николая I на отчете экспедиции гласила: «Весьма сожалею. Вопрос об Амуре как о реке бесполезной оставить».
Неизвестно, к чему бы это привело, если бы не увлеченность данной темой ученика Федора Литке Геннадия Невельского. С юных лет он жадно собирал все доступные сведения об Амуре и Сахалине. В 1841 году морской офицер оказался в Нидерландах, где встретился с востоковедом Филлипом Зибольдом. Последний рассказал ему об отчетах японских путешественников Могами Токуная и Мамия Риндзо. Те утверждали, что Сахалин — остров, который вполне можно обойти по воде со всех сторон.
Карта острова Сахалин. Фото: Научный архив РГО
Идея совершить экспедицию к загадочной реке настолько захватила молодого капитана, что перевесила блестящие карьерные перспективы, открывавшиеся перед ним в Балтийском флоте — он служил на кораблях, ходивших под вымпелом цесаревича Константина, и пользовался доверием последнего. Но Невельской попросил Литке, чтобы тот поспособствовал его назначению на двухмачтовый транспорт «Байкал», который должен был доставить груз в Петропавловск-Камчатский.
Молодой офицер рассматривал это плавание как возможность совершить желанную экспедицию к устью Амура. Он запросил разрешение у начальника Главного морского штаба князя Александра Меншикова и заручился поддержкой губернатора Восточной Сибири Николая Муравьева. В итоге появился проект инструкции, в которой без особых деталей предписывалось «осмотреть юго-западный берег Охотского моря между теми местами, которые были определены или усмотрены прежними мореплавателями».
Осторожность формулировки отнюдь не случайна: Россия была весьма заинтересована в торговле с Китаем, а территориальная принадлежность той местности была неясна. Особый комитет по делам Дальнего Востока был решительно настроен избегать любых поводов для конфликта, а потому предложил передать Амур Китаю, да и Николай I представленный ему документ не одобрил. Но тут на руку Невельскому сыграли сложности логистики. Когда он прибыл в Петропавловск, ответ властей туда еще не дошел — Невельской получил лишь расширенную версию инструкции, пока не утвержденной. Период навигации в Охотском море крайне короток, а потому капитан не стал дожидаться ответа из Санкт-Петербурга и 30 мая на свой страх и риск отправился по направлению к Сахалину.
Риск — благородное дело
Нельзя сказать, что «Байкал» прошел намеченным маршрутом легко и непринужденно. Движению препятствовали и сильные — «неправильные», по мнению Невельского, — течения, и коварные мели. Как-то раз пришлось провозиться 16 часов, чтобы сойти с одной такой мели, представлявшей немалую угрозу для судна. «После тщетных усилий стянуться с нее посредством верпов мы принуждены были завести становой якорь. Вода между тем начала прибывать, транспорт било о твердое дно, угрожая большой опасностью», — вспоминал позже капитан.
У мыса Головачева найти вход в Амурский лиман не удалось, но Невельской не сдавался. Он пошел к противоположному материковому берегу и направился в северо-западном направлении. В конечном итоге его старания увенчались успехом, «Байкал» добрался до устья реки и благополучно прошел между Сахалином и материком: «22 июля 1849 года достигли того места, где материковый берег сближается с противоположным ему сахалинским. Здесь-то, между скалистыми мысами на материке, названными мной в честь Лазарева и Муравьева, и низменным мысом Погоби на Сахалине вместо найденного Крузенштерном, Лаперузом, Браутоном и в 1846 году Гавриловым низменного перешейка мы открыли пролив шириною в 4 мили (7,5 км) и с наименьшею глубиною 5 сажен (9,1 м)». По этому проливу судно и вернулось в лиман Амура, следуя вдоль западного берега Сахалина.
«Из этих исследований, в противоположность существовавшему до сего мнению относительно устья Амура, его лимана и Сахалина, оказалось: а) что Сахалин не полуостров, а остров; б) что вход в лиман из Татарского залива через открытый нами 22 июля 1849 года пролив доступен для морских судов всех рангов, а с севера, из Охотского моря (а также и сообщение через лиман Татарского пролива с этим морем), для судов, сидящих в воде до 23 футов (6,9 м); и, наконец, в) что в устье Амура из Татарского пролива могут проходить суда с осадкою до 15 футов (4,5 м), а из Охотского моря суда, сидящие в воде до 12 футов (3,6 м)».
Геннадий Невельской «Подвиги русских морских офицеров на Крайнем Востоке России (1849–1855 г.)»
Еще какое-то время Невельской работал, исследуя окрестные берега и картографируя их. «На морских картах того времени берег этот был положен до такой степени ошибочно, что весь путь транспорта, проложенный на этих картах, лежал по сухому пути», — сетовал он в своей книге, посвященной экспедиции. Удалось не только исправить ошибки в картах, но и обнаружить обширный рейд, закрытый от всех ветров и удобный для основания порта, в заливе, которому капитан дал имя Св. Николая.
Смелость города дает
29 июня 1850 года Невельской по высочайшему повелению основал Петровское зимовье на берегу залива Счастья. А затем, опять же самовольно, отправился на мыс Куэгда и заложил там Николаевский пост, где «в присутствии собравшихся из окрестных деревень гиляков и при салюте из фальконета и ружей поднял русский военный флаг». Позже пост вырос в целый город — Николаевск-на-Амуре.
Основанный русскими пост и изображение города Николаевск-на-Амуре в конце XIX века. Фото: https://ru.wikipedia.org
В Санкт-Петербурге самодеятельность Невельского не оценили. Глава МИДа Карл Нессельроде рвал и метал, предвидя «нежелательную неприятную переписку с китайским правительством». Вместе с военным министром Петром Чернышовым он пожаловался императору, требуя разжаловать дерзкого капитана в матросы, ведь в инструкциях, предписывавших основать зимовье, особо указывалось, что при этом необходимо «ни под каким видом и предлогом не касаться лимана и реки Амур».
Николай I, однако, возмущения своих подчиненных не поддержал. Невельского он, конечно, пожурил, но и наградил орденом Св. Владимира IV степени, а на доклад Особого комитета наложил следующую резолюцию: «Где раз поднят русский флаг, он уже спускаться не должен».
Стоит уточнить, что, объявляя устье Амура российской территорией, Невельской действовал в полном соответствии с международным правом того времени. Тогда был в ходу принцип завладения — никому не принадлежащая земля, на которой не присутствовали власти какого-либо другого государства, а лишь проживали «варварские» племена, вполне могла быть занята первооткрывателем и отойти стране, гражданином которой он был. Главное, что требовалось, — фактическая возможность правительства поддерживать авторитет в местности, объявленной собственностью государства.
И прежде, чем поднимать российский флаг, Невельской тщательно убедился в полном отсутствии китайских властей в Амурском лимане. Он поднялся по течению реки, подробно расспрашивая местных жителей, есть ли в окрестностях китайские поселения или представители китайской администрации, их военные. Ничего подобного на Амуре не обнаружилось. Мало того, маньчжурские купцы, с которыми беседовал капитан, признались, что китайские власти запрещают им спускаться вниз по реке — они делают это по собственному почину и вопреки указаниям сверху.
Территории, отошедшие России по Пекинскому и Айгунскому договорам. Фото: https://ru.wikipedia.org
В конце концов оказалось, что Нессельроде переживал напрасно: Китай на появление русских в устье Амура никак не отреагировал. А в 1858 году между двумя странами был заключен Айгунский договор, по которому земли на левом берегу Амура официально были закреплены за Россией.
Ольга Ладыгина