О возрождении переднеазиатского леопарда в дикой природе: "Такого никто не делал ни в России, ни в мире"

20 августа в Кавказском заповеднике выпустили пару переднеазиатских леопардов. Это результат напряжённой работы нескольких структур. Так, руководитель Центра восстановления леопардов Умар Семёнов десять лет посвятил тому, чтобы пятнистые хищники вновь заселили Кавказ, откуда они исчезли ещё во второй половине ХХ века. Он рассказал о "пятнистом рейсе" из Туркменистана в Россию, воспитании котят, сложностях "квартирного вопроса" для юных леопардов и о том, какую цену сам заплатил за возвращение исчезнувшего вида в Россию.

— С чего началась ваша любовь к леопардам и желание вернуть их в природу?

— С банального любопытства. Я начал собирать рассказы о леопардах, ещё будучи студентом. У меня на родине в Карачаево-Черкесии многие говорили о "кавказском барсе", но найти очевидца и поговорить с ним всё никак не удавалось. Ни одного достоверного свидетельства — только истории, что "знакомый друга, чей-то родственник не помню точно где с ним встретился" и др. К 2000 году я замучился собирать слухи и уже крепко сомневался, ехать ли к очередному "очевидцу", о котором рассказали родственники. Сложилось так, что мне всё же пришлось ехать в это время в наш родовой аул Учкулан, а будучи там, уже не мог не найти этого человека. Так я познакомился со старым пастухом, который привёл меня в криволесье и показал на кусты: "Здесь он лежал". Представьте моё удивление, когда я нашёл там кости. Собрал их, привёз в Тебердинский заповедник, где тогда уже работал замом по науке, отдал на экспертизу, оказалось — и правда, леопард.

Удивительно, но впервые в России кавказский леопард был описан в нескольких километрах от этого места в 1870 году деятельным членом Русского географического общества Николаем Петрусевичем в знаменитой статье "Борьба с леопардом". Вот и не верь после этого в Божье провидение. Кажется, сама судьба привела меня по тернистой тропе к леопарду.

— Как же от бесед с местными жителями дело дошло до создания центра, работающего на международном уровне?

— Опять же судьба! Тогда у меня было большое желание заниматься леопардом на базе вольерного комплекса Тебердинского заповедника, в 2001 году я даже написал большую статью "По следам последнего барса" о возрождении леопарда в местную газету. Увы, тогда не сложилось, и меня перевели в Сочинский национальный парк. Но и здесь "леопардовая" тема не оставляла меня в покое. В 2004–2005 годах компания "Интеррос", начиная создавать горнолыжный курорт "Роза-Хутор", заинтересовалась идеей восстановления леопарда и поддержала её. Со своей стороны, WWF и Российская академии наук прорабатывали проект — интересы бизнеса и охраны природы сошлись. Но вряд ли бы идея получила такое развитие, если бы не Олимпиада Сочи-2014 и личное участие Владимира Путина. Тогда в проекте олимпийской инфраструктуры отдельным пунктом стояло создание Центра разведения и реабилитации переднеазиатского леопарда — позже, став руководителем, я переименовал его в Центр восстановления леопарда на Кавказе.

24 мая 2007 года мы заложили памятный камень на месте, где позже вырос центр. Хотя место было подобрано нами, одобрено WWF и Российской академией наук — о чём мы составили совместный акт, в команду по проектированию я не попал. Непростая была ситуация — олимпийская программа, деньги сложные, сроки короткие, ответственность большая… Позже глава Минприроды Юрий Трутнев, у которого была чёткая позиция по этому вопросу, вернул проект в ведение министерства и поручил Сочинскому национальному парку заниматься созданием центра. Так я опять оказался в проекте, и в 2009 году был назначен руководителем центра.

В сентябре мы вместе с ветврачом Московского зоопарка Михаилом Альшинецким отправились за двумя леопардами, которых подарил Владимиру Путину президент Туркменистана Гурбангулы Бердымухамедов. WWF заранее отослало деньги, чтобы подготовили специальные клетки, для перевозки нам выделили самолёт МЧС. Надо было прилететь на место, забрать документы и зверей, доставить к нам. Но это в теории…

Как переднеазиатских леопардов готовят к вольной жизни

— А что получилось на практике? Леопардам не понравился самолёт и они начали буянить?

— Нет, как раз леопарды вели себя примерно — спали под наркозом. А вот с клетками возникли проблемы. Когда я попросил, чтобы мне их показали, нас привезли в старый советский гараж, где среди куч металлолома пили кофе два мужика. Рядом — несколько листов фанеры, один из которых обит железом. На вопрос, где клетки, выяснилось, что будут недели через две. А нам завтра улетать надо. Что делать? Решили укрепить и использовать те клетки, в которых леопардов доставили с гор: обмерили, нашли сварщика, вроде работа пошла. Мы поехали в министерство заниматься документами — там тоже не всё было готово.

Часам к десяти ночи разобрались с бумагами, отправились проверить, как там клетки. Выяснилось, одна готова, а на вторую нет материала. Время — двенадцать часов ночи, взять неоткуда. Неподалёку нашёлся металлический забор, вот его мы и пустили в дело. Хозяин этого забора поначалу-то был воинственно настроен, но потом мы подружились, он даже денег за причинённый ущерб не взял. И чаем угостил, пока работу доделывали. К трём ночи всё было готово, утром погрузили котов и благополучно доставили в центр. А через год привезли двух самочек из Ирана.

— Самцы заскучали, наверное, без женского общества, обрадовались подругам?

— Мы тоже так думали. Увидели, что самочка Чери лезет к самцу Алоусу, решили, пора их соединять. Запустили в один вольер — драка, еле разняли! Оказалось, она была слишком юная, играла с ним, как подросток, надоедала, вот он ей и всыпал. Мы тогда не знали, как с ними работать, приходилось всё выяснять опытным путём. Это сейчас понимаем, что самка, готовая к встрече с самцом, кувыркается совсем не так, как резвящийся котёнок. И знаем, что в два года она ещё не готова — надо пару лет выждать. Вот когда мы этих леопардов свели в 2013 году, они подружились, и с тех пор мы получили от них уже четыре помёта.

— А вторая пара дала потомство?

— Второй пары тогда не получилось. Самца Генерала мы не использовали в программе, потому что ему поставили ошибочный диагноз — СПИД кошачьих и дали нам официальное заключение с самками его не знакомить. У меня через некоторое время появились подозрения, что специалисты ошиблись, и я добился повторного анализа. Приехали коллеги из Европы, проверили леопарда, выяснилось, что он здоров и никогда не болел. К этому моменту он жил у нас уже десять лет, и было поздно соединять его с самкой. Вскоре он умер от старости.

— Где сейчас первые котята Алоуса и Чери — живут в диких условиях?

— Их сын Ахун успешно адаптировался на территории Кавказского государственного заповедника, мы выпустили его в 2016 году. А от своего первого котёнка Чери отказалась — была неопытной, родила его и оставила без присмотра. Началась сильная гроза, пришлось решать: забрать котёнка или оставить его на произвол судьбы.

Мы взялись его растить сами, и у нас получилось, Гром стал всеобщим любимцем. Когда он вырос, Европейская ассоциация зоопарков и аквариумов порекомендовала отправить его в зоопарк Франции — выпускать в природу было нельзя, он бы не выжил. Жалко было с ним расставаться, но он попал в великолепные условия, это нас немного утешило. В 2016 году я планировал поехать его навестить — у фонда даже была идея снять фильм о нашей встрече, интересно было, узнает ли он меня, как отреагирует… Но у меня случился приступ — инфаркт, клиническая смерть и инсульт, и всё сорвалось. Я оказался прикованным к постели и совершенно лишённым речи…

— При этом вы по-прежнему руководите центром. Не думали отказаться от такой нервной работы?

— Хороший вопрос… К 2009 году я уже успел поработать замом по науке Тебердинского заповедника и замом по охране Сочинского парка, и там и там добился успехов. В то время ещё ценили кадры, и мне периодически поступали предложения стать директором того или иного заповедника или национального парка, но я был просто одержим леопардами. Настолько ими увлечён, что многие решения и идеи приходили мне даже во сне. Конечно, центр отнял много сил, времени и нервов, но, случись приступ в другом месте, я бы просто не выжил. Так что получается, я жизнью обязан леопардам. Да, крепко нас переплела судьба…

Полгода проведя в разных больницах, благодаря усилиям моей супруги я всё же вернулся на работу. Ещё не мог разговаривать и писать — правая рука не работала, но уже занялся делами. Даже написал информационно-методическое пособие по мониторингу леопарда для сотрудников заповедников и национальных парков юга России — которое никак не удаётся издать и раздать госинспекторам природных территорий юга России, хотя тема архиактуальная. У нас был очень хороший коллектив, все относились ко мне со вниманием, следили, чтобы не доходила негативная информация, которая могла бы меня расстроить. Благодаря такой поддержке и вниманию я быстро воспарял духом. Вообще, грех сказать, но очень поучительно на время лишиться речи. Мир общения открывается совсем с другой стороны: понимаешь, что восемь из десяти сказанных слов лишние…

— А как семья относится к тому, что вы все силы и здоровье отдаёте леопардам?

— Мы прошли сложный период — я пропадал в центре, жена меня совсем не видела. Ей было трудно одной с тремя детьми, и в какой-то момент чаша её терпения переполнилась… Но через год мы снова были вместе, и как-то незаметно мысли о леопардах захватили всю семью. Жена занималась сувенирной продукцией, вела информационную работу. Сын получил первый трудовой опыт в центре на хозработах, в школе дети писали сочинения про леопарда. Когда у нас никак не получалось сформировать пару, моя мать и тёща молились и читали Коран, чтобы всё удалось, — помогали, как могли. Все родственники знали имена первых леопардов и их характеры. Конечно, сейчас сложнее стало — много котят родилось уже, можно и запутаться.

— Много? Сколько же у вас пар леопардов?

— Две пары — кроме Алоуса и Чери "родителями" стали Задиг и Андреа. С 2013 по 2018 год самки принесли восемь помётов, причём в четырёх случаях у них было по три котёнка. Двое из двадцати котят погибли, остальные выросли и прошли обучение по программе подготовки к выпуску в дикую природу. К сожалению, четверых из них мы были вынуждены раздать по зоопаркам из-за отсутствия подготовленных мест выпуска.

— Я думала, самое сложное — подготовить котят к жизни на воле. В чём проблема с местами выпуска?

— Для начала надо найти место, где леопард мог бы жить круглый год. Чтобы зимой там было не слишком много снега, хватало дичи и т.д. Необходимо обследовать местность, посчитать кормовую базу и ёмкость территории — сколько туда можно выпускать леопардов, чтобы они не голодали. Нужно оценить возможные маршруты передвижения хищников, предусмотреть возможность конфликтных ситуаций с местным населением и решить, кто будет оплачивать людям погибший скот. Увы, полностью исключить такой риск невозможно. Конечно, у нас есть поддержка WWF, который до сих пор брал на себя выплаты, но эта работа носит не системный характер, всё решается на уровне личных контактов, звонков. В долгосрочной перспективе такой подход не годится. А Кавказ — регион непростой, здесь много заинтересованных сторон, разных организаций, у каждой своё видение ситуации, и со всеми нужно договориться, это сложно. Кроме того, нам попросту не хватает людей, чтобы подобрать подходящие места: хотя в рабочую группу входит больше двадцати человек, разбираются в экологии леопарда только четверо из них.

— Может, инспектора заповедников могли бы помочь?

— Они пока про особенности леопардов мало знают. Но помочь собрать данные могут — никто лучше инспектора заповедника не знает его участок. Когда я работал в Тебердинском заповеднике, мне приносили порой уникальные сведения! Я там ввёл систему карточек, которые инспектора заполняли каждый на своём обходе. Поначалу они писали всякую чепуху, пришлось поломать голову, как убедить их отказаться от этого. Собрал всех инспекторов и начал читать ими же заполненные формы: "Видел на обходе 500 туров…" Тут один из них вскакивает и кричит автору карточки: "Петя, что ты врёшь! Твой обход рядом со мной, они не могли мимо меня пройти, а у меня не было такого!" Поспорили, посмеялись и поняли, что обманывать нет смысла — если один инспектор увидел что-то необычное, это подтвердится его соседями. Постепенно стали заполнять всё более объективно. Люди всегда чувствуют отношение начальника к работе, и для них это важно. Всё можно наладить, если работать с душой и уважением к подчинённым. Эту же схему я использовал в Сочинском национальном парке, уже на более высоком уровне. Мы составили компьютерную программу ввода и анализа данных и смогли собрать неплохую научную базу.

К сожалению, научные отделы не вовлечены в полной мере в программу, это неправильно — надо знать состояние популяции копытных, от которой зависят леопарды. Чтобы наладить системную работу, нам не хватает куратора в правительстве. Потому что программа сложна и многогранна, нужна дополнительная поддержка. Пока программу курировал вице-премьер Александр Хлопонин, дела шли на лад ­— появились шесть дополнительных вольеров, были деньги на экспедиции по территориям, на научную работу. Центр был координатором этих работ на ООПТ, не возникало никаких внутренних дрязг между участниками программы.

С наступлением переходного периода, связанного со сменой руководства Минприроды и Сочинского национального парка, у нас наступили тяжкие времена. Центр стали обвинять во всех грехах, вмешиваться в процесс, снизили финансирование, перевели на полставки, лишили премии и, наконец, благодаря "подковёрным" усилиям отдельных личностей незаконно объявили выговоры и всячески пытались отстранить меня от работы… Но судьбе было угодно распорядиться иначе, и я работаю по сей день, пытаясь на своём уровне качественно делать своё дело.

Слава богу, всё стало налаживаться. К нам приехал и три часа изучал нашу работу министр Дмитрий Кобылкин, затем замминистра Елена Панова. Несмотря не то что я до сих пор плохо говорю, у нас состоялись продолжительнее беседы. Меня очень вдохновляли их вопросы, неподдельный интерес и желание реализовать программу. Будем надеяться, постепенно все проблемы сойдут на нет.

С кошками-то мы в центре уже научились решать проблемы, а с людьми сложнее. Вот котят тренируем хорошо — у нас методика разработана, за месяц до рождения их готовить начинаем.

— Как можно готовить к чему-то неродившегося котёнка?

— Беременной самке мы отдаём в распоряжение два вольера, к которым люди не будут приближаться как минимум два месяца — до первой вакцинации котят. Это большая подготовительная работа: убрать и вычистить вольер, провести его дезинфекцию, поменять матрицы камер, чтобы в самый неподходящий момент не потребовался ремонт. Ещё важно сформировать стену из растительности, подготовить разные игрушки для котят — канаты, цилиндры, деревянные шары и др. За месяц до родов мы переводим самку в её "апартаменты" с игровой комнатой, сведя к минимуму контакт с человеком.

Когда котятам исполняется четыре месяца, они начинают проявлять любопытство. Нам важно, чтобы самка правильно среагировала на человека, который приходит её кормить: поведение матери должно сообщать котёнку о её тревожности. Так работает явление импринтинга — копирование поведения родителя. Если самка не будет транслировать испуг, мы не сможем закрепить у малыша стойкую реакцию избегания человека. Это куда сложнее, чем научить леопарда охотиться.

— Его же охоте мама учит, верно?

— Этого мало. Котёнок должен сам тренироваться и знать: не поймает добычу — останется голодным. Если леопард понимает, что еда никуда не денется, он напрягаться не будет. Однажды мы решили протестировать Алоуса — он же попал к нам из дикой природы во взрослом состоянии, мы рассчитывали получить эталон охоты, чтобы впоследствии разработать шкалу оценки охотничьих навыков у молодых хищников. Но он быстро разобрался, что дичи из вольера бежать некуда,— зачем напрягаться, подкрадываться, рассчитывать момент броска? Если бы так охотился кто-нибудь из наших молодых леопардов, он бы однозначно "завалил экзамен", который должен пройти перед выпуском в дикую природу. Чтобы этого не произошло, мы под каждого котёнка разрабатываем индивидуальную программу тренировок с учётом его особенностей.

— То, что вы делаете, — колоссальная работа. А что в ней самое сложное?

— Многогранность программы: островной эффект ареала обитания и необходимость реализации мероприятий одновременно на всей территории ареала, включающего восемь кавказских субъектов. К сожалению, пока работа в регионах остаётся на низком уровне. На современном этапе самое главное, чтобы районы выпуска были благополучны. Необходима разработка региональных программ и их последовательная реализация на местах, без этого у наших воспитанников шансы невелики.  

Мы же не восстанавливаем популяцию крупной кошки, находящуюся под угрозой, а возрождаем её с нуля — такого никто не делал ни в России, ни в мире. Когда проект стартовал, у нас не было ни специалистов по леопарду, ни знаний его экологии, ни продуманной эффективной инфраструктуры. Но мы справились — кошки рождаются, проходят подготовку, отправляются в дикую природу и выживают там. Мы разработали методику, и теперь остаётся только терпеливо действовать, выпуская новых леопардов, пока они не образуют стабильную популяцию. Окажись я сейчас в прошлом перед выбором, работать над проектом или нет, снова бы сказал "да", не задумываясь.

Беседовала Ольга Ладыгина