О Николае Пржевальском написано много книг и статей как у нас в стране, так и за границей. Фигура выдающегося русского путешественника и исследователя даже спустя 135 лет после его смерти не дает покоя ученым. Попытку расставить, наконец, все точки над «i» сделали Людмила и Николай Пржевальские.
Интересно уже то, что один из авторов нового исследования, по сути монографии, «Николай Михайлович Пржевальский» — внучатый племянник и полный тезка первооткрывателя. Вместе со своей супругой Людмилой Константиновной Николай Михайлович много лет изучал личность «того самого» Пржевальского.
Николаи Михайловичи Пржевальские. Слева - выдающийся исследователь. Фото: семейный архив Пржевальских. Справа - автор книги о нем. Фото: Анна Юргенсон/пресс-служба РГО
Первой и по сию пору канонической биографией путешественника считается книга военного историка Николая Дубровина, вышедшая в 1890 году. Все последующие издания о Пржевальском в той или иной мере пересказывали или интерпретировали факты, изложенные в ней.
Рассказывая одну и ту же историю, их авторы оставляли отчетливые следы своего времени. К примеру, в конце 30-х — начале 40-х годов ХХ века возник мотив Пржевальского-разведчика. В 50-е годы вспоминали о его сочувствии угнетенным народам. В 90-е с энтузиазмом взялись за личную жизнь («похож на Сталина» и «почему он не женился?»). В 2000-е снова вспомнили об «активной разведке» и заговорили о Пржевальском-геополитике. К слову, продолжая критический дискурс английского русиста Дональда Рейфилда, издавшего в 1976 году свой вариант биографии Пржевальского. Только теперь геополитическим устремлениям ставится знак «плюс».
Как отмечают авторы рассматриваемой нами книги, сам Николай Михайлович наговорил и написал в своей жизни столько, что его цитатой можно подтвердить любую собственную точку зрения.
В этом и сложность.
Супруги Пржевальские взяли на себя обязанность подтвердить (или в иных случаях опровергнуть) факты документальными источниками. Таковыми стали, во-первых, многочисленные материалы — как переданные ранее потомками путешественника в Научный архив РГО, так и найденные авторами издания в российских государственных архивах. Во-вторых, использовались документы и фотографии из семейного архива.
Людмила Пржевальская, к сожалению, ушла из жизни до выхода книги в свет. Фото: Анна Юргенсон/пресс-служба РГО
Особый интерес вызывают письма Николая Михайловича — Людмила Константиновна нашла и расшифровала около двух сотен посланий. Впервые в полном объеме публикуется эссе Пржевальского «О сущности жизни», написанное им в возрасте 21 года, и дается ссылка на записку доктора И. И. Крыжановского «Четыре дня у одра генерала Н. М. Пржевальского».
Благодаря изысканиям авторов монографии доказано, что знаменитый путешественник родился не 31 марта, а все-таки 1 апреля 1839 года. А умер не от брюшного тифа, а от возвратного. Уточнили авторы, что происходит род Пржевальских не от запорожских казаков, а от витебских конных мещан. И выяснили роль своего героя в подавлении польского восстания (адъютант Пржевальский карателем не был).
Насколько принципиальны все эти детали?
Ну, во-первых, мы имеем право знать подлинную биографию столь значимой для российской науки и истории фигуры. И кому, как не Русскому географическому обществу, поддержавшему издание грантом, об этом позаботиться. Во-вторых, факультативные, казалось бы, обстоятельства подчас способны внести существенные акценты в характеристику личности. А именно портрет личности и пытаются собрать, как мозаику, Людмила и Николай Пржевальские.
К примеру, почему важно, что тиф, ставший причиной кончины Пржевальского, не брюшной, а возвратный? А просто это разные заболевания: первый — образно говоря, «болезнь немытых рук», переносчиками второй являются насекомые. Часто приходится слышать, что смертельной для него болезнью Пржевальский заразился, испив воды из реки Чу (территория нынешнего Кыргызстана) во время своей пятой экспедиции в Центральную Азию. При этом все авторы сами же и удивляются: сделал так вопреки собственным строгим предписаниям. Получается, практически самоубийство? Откуда такая тяга к саморазрушению у столь витального человека, имеющего все шансы наконец-то достичь цели всей своей жизни? Что-то не сходится…
О тяжёлых условиях и плохом качестве воды, которую приходилось пить, Пржевальский действительно писал в своих дневниках: «У меня до сих пор мутит на сердце, когда я вспомню, как однажды, напившись чаю из колодца, мы стали поить верблюдов и, вычерпав воду, увидели на дне гнилой труп человека». Однако это было во время Монгольской экспедиции (1870–1873). Фото: Научный архив РГО
Еще более щепетильная тема — личная жизнь Пржевальского. Точнее, таковой она становится стараниями некоторых интерпретаторов, успевших диагностировать у путешественника гомосексуальность.
Возможно, эта тема вовсе не стоила бы упоминания, но авторы, подчиняясь чисто исследовательской логике, попытались найти начало ниточки этого сюжета. Оказалось, что некое предположение сделал упоминавшийся выше англичанин Рейфилд, причем мимоходом. А российский историк и антрополог Лев Клейн, не найдя прямых «улик», высказал мнение, что столь чаемая Пржевальским тяга к «свободе от цивилизации» в мужской компании характерна для путешественников с гомосексуальными наклонностями. Ну а дальше версия со ссылкой на авторитетные имена зажила своей отчаянной жизнью.
Думается, из лучших побуждений некоторые исследователи попытались создать своего рода «алиби» Пржевальскому, рассказав о некоей романтической истории. Но вышло еще хуже.
Речь идет о якобы любви Николая Михайловича к Тасе, дочери Марии Богдановой-Нуромской, которая, в свою очередь, являлась дочерью олонецкого вице-губернатора. Тася отрезала свою косу и подарила ее Пржевальскому перед его отъездом в Уссурийский край. Он уехал, она умерла…
Авторы монографии не нашли упоминаний о Тасе ни в одном из многочисленных писем Пржевальского. Зато вычислили, что к моменту отъезда Пржевальского ее матери было 28 лет (как и самому Николаю Михайловичу). Соответственно, его «невесте» — вряд ли больше 13…
Из этой же серии — байка о том, что Николай Пржевальский тайный сын Иосифа Джугашвили. Вроде как похож на Сталина в возрасте. Как будто младенцы появляются на свет с теми же прической, усами и орлиным взглядом, что и их отцы.
Вообще, подобные казусы происходят от столкновения бытового сознания с феноменами, которые оно просто не способно вместить, что на самом деле лучше всего характеризует масштаб личности Пржевальского. Мы по сию пору удивляемся тому, а что, собственно, двигало успешным офицером, когда он отправлялся на край света, подвергая себя неимоверным лишениям и реальной опасности? Почему, когда речь в буквальном смысле шла о выживании, Пржевальский тащил с собой не запас провианта и воды, а свои гигантские зоологические коллекции? А еще раньше что-то заставляло его сидеть по 16 часов в сутки за книгами, когда друзья пили вино и резались в карты.
Признание Пржевальскому выказывал сам император Николай II. Детское фото Николая с младшим братом Георгием, подаренное им Николаю Пржевальскому, хранится в семейном архиве по сей день. Фото: семейный архив Пржевальских
Вот тогда-то и появляются мещанские объяснения мотивации Пржевальского: «таинственные цели» и «навязчивые идеи» вроде поиска Шамбалы, стремления завоевать Лхасу или поймать снежного человека.
Отдельного упоминания стоит геополитический, он же, по мнению авторов, конкистадорский мотив экспедиций Николая Михайловича. Известны его эмоциональные и, прямо скажем, не всегда политкорректные высказывания относительно, например, состояния современной ему китайской армии и жителей Поднебесной в целом, что нередко приравнивается к презрительному отношению европейских завоевателей к аборигенам.
Авторы убедительно доказывают, что у таких высказываний был вполне определенный исторический и полемический контекст, не имея которого в виду легко сделать ошибочные выводы. Например, о том, что Пржевальский — это своего рода русский Кортес (жестокий завоеватель Мексики, погубивший цивилизацию ацтеков). Между тем, как отмечают авторы монографии, «Пржевальский ни клочка земли в Центральной Азии не завоевал», никогда не участвовал в сражениях с китайской армией, да и к местным властям относился лояльно. А пуще того — к простым людям. Кстати, именно благодаря этому его и уважали как лекаря и даже волшебника, что не раз выручало путешественников в критических ситуациях.
Людмила и Николай Пржевальские (между прочим, сами ученые, правда, в иной сфере — химии) настаивают на исследовательской и созидательной доминанте личности своего знаменитого предка. Этому посвящены главы монографии о собственно путешествиях и их научном значении не только для России, но и для Запада.
Китайский паспорт Н.М.Пржевальского. Фото: Научный архив РГО
И еще один важный момент. Николай Михайлович бережно относился к людям и сумел не потерять в экспедициях ни одного человека. Возможно, такое отношение позволило создать и собственную научную школу, которая немыслима без процесса воспитания учеников. А это уже не просто научная, но сугубо человеческая работа.
Участники Второй Тибетской экспедиции. Сидят (слева направо): П.К. Козлов, Н.М. Пржевальский, В.И Робаровский. Фото: Научный архив РГО
Недаром авторы называют Пржевальского «делателем судеб». Из 16–22-летних юношей, участвовавших в его экспедициях, выросли крупные исследователи — Петр Козлов, Всеволод Робаровский, Михаил Певцов и др. И они дальше понесли в общество идеалы и образ своего учителя. Вот почему не менее, чем экспедиции и открытия, нам важно знание о личности Пржевальского, которого Чехов измерил десятком учебных заведений и сотней хороших книг.
Об авторах:
Николай Михайлович Пржевальский (род. 1943)— правнук брата знаменитого путешественника Владимира Михайловича, известного в свое время московского адвоката. Доктор химических наук.
Людмила Константиновна Пржевальская (1943 — 2021 ) — супруга и постоянный соавтор Николая Михайловича Пржевальского. Более 20 лет занималась исследованиями по истории рода Пржевальских. Автор свыше 40 статей. Вместе с Н. М. Пржевальским написала книги «Владимир Михайлович Пржевальский» и «Лукутины». Кандидат химических наук.
Айвар Валеев