29 мая могло бы исполниться 93 года выдающемуся советскому и российскому ученому, доктору географических наук, теоретику географии Борису РОДОМАНУ. До своего очередного дня рождения он не дожил пять месяцев, уйдя в мир иной 26 декабря 2023 года. В студенческие годы Борис Борисович был одним из любимых учеников Николая Баранского, создателя так называемой советской районной школы. Основной вклад Родомана в науку связан с его концепцией поляризованной биосферы и особым отношением к российскому ландшафту, в котором он видел не только физико-географический, но и этический смысл. Из этого отношения родилась, в частности, оригинальная идея экологической специализации России в мире: ученый предлагал превратить значительную часть нашей страны в природный заповедник. Интересно, что после появления понятия «углеродный рынок», казалось бы, фантастическое предложение получило экономический смысл. Самыми счастливыми Борис Родоман считал для себя последние 20 лет своей жизни. В этот период он активно выступал как публичный интеллектуал, оставив после себя обширный корпус научных, научно-популярных и публицистических статей. Одну из них, посвященную любопытному историко-географическому курьезу, мы предлагаем вниманию читателей.
Благодаря мореплаванию очертания материков стали известны географам гораздо раньше, чем внутриконтинентальные области. Картографированию континентов долго мешали различного рода препятствия, труднопроходимые для путешественников, и отсутствие точных приборов, отчего значительно позже были установлены высоты местности и закономерности строения рельефа.
К тому моменту, когда европейцы посетили Америку вторично (викинги высадились в Северной Америке в 1000 году, а Колумб и его спутники — в 1492 году), знания европейских ученых о России были еще весьма смутными. На лучшей для того времени карте Центральной и Восточной Европы, опубликованной в 1491 году, из новых российских объектов была отмечена лишь одна Москва, остальное взято у древнегреческого астронома и географа Птолемея, работавшего в Александрии во II веке. На его картах в центре нынешней России помещались какие-то загадочные Алаунские горы.
Картографирование нашей страны началось при участии иностранцев в XVI веке, и вскоре в Западной Европе были изданы карты России с надписями на русском, немецком, голландском и латинском языках. При Петре I составление карт стало регулярным и диктовалось прежде всего военными нуждами. В начале XIX века от картографов требовалось представить не только размещение разных объектов, но и характеристику рельефа, особенно крутизну склонов, чтобы можно было проводить маневры, определять проходимость и видимость. В равнинной России военачальники очень любили и ценили высоты (выдающиеся возвышенные точки местности). В борьбе за обладание ими было положено огромное количество недорого стоивших солдатских жизней. Наконец, в достопамятном 1812 году из Генерального штаба выделилась Военно-топографическая служба.
Карта мира Генриха Мартелла, 1491 год. Фото: https://ru.wikipedia.org
В 1816 году под руководством астрономов и геодезистов, академиков К. И. Теннера (1783–1860) и В. Я. Струве (1793–1864) была измерена дуга меридиана от устья Дуная до Северного Ледовитого океана длиной 25° 20’. Дуга Струве помогла уточнить размеры земного эллипсоида; на ее основе была развернута триангуляция — сеть треугольников, позволяющая путем измерения одной линии и множества углов определить координаты любых точек на земной поверхности. Географические карты стали гораздо точнее, так как создавались теперь с применением геодезии. Высокого искусства достигли картографы в зарисовке мелких форм рельефа и склонов, используя штриховку и отмывку, то есть изображая холмы и горы как бы отбрасывающими тень при косом освещении. Этот прием и сегодня используется в туристских и школьных картах, хотя ученые предпочитают более точный способ — горизонтали (изогипсы). Но возможностей для повсеместного вычерчивания горизонталей в начале XIX веке еще не было. Во времена наполеоновских войн высоты над уровнем моря не были точно измерены, а потому и представление о возвышенностях и низменностях в равнинных странах было весьма приблизительным.
Дуга Струве на современной карте. Фото: https://ru.wikipedia.org
Как ни странно, но до начала XIX века европейские географы считали само собой разумеющимся, что все великие реки начинаются в больших горах. Это очевидный факт в Западной Европе, Азии, Америке — значит, то же должно быть в истоках Волги и Днепра. Убедившись в чрезвычайной равнинности Московской земли, иностранные географы все же предполагали, что она лежит на высоком плоскогорье. Ну разве нельзя вообразить, что на пути от Варшавы до Москвы земная поверхность очень постепенно и неприметно для путешественников повышается на несколько тысяч футов, то есть на километр-другой по вертикали?
Вводила в заблуждение и русская зима: обилие снега и льда европейцы привыкли видеть в Альпах. «Хочешь снега — иди в горы», — говорит итальянская пословица. Четырехмесячный снежный покров, лежащий в России на широте туманного и дождливого Лондона, объясняли возвышенностью. Тогда еще не было ясных представлений о морском и континентальном климате, сформированных планетарными циркуляциями атмосферы и океанскими течениями. Климатические различия упрощенно связывали главным образом с географической широтой и высотой местности. Кто мог подумать, что исток Волги возвышается над Мировым океаном всего лишь на сотню саженей (228 м), да и над Каспием высота ненамного больше (на четверть километра)?
Борис Родоман. Фото: Фото: Елена Кузнецова, wikipedia.org
Миф о горах в центре России окончательно развеяли… паровозы! Они не выносят подъема больше чем на 50 м на километр пути. Во избежание крутых уклонов и поворотов и по экономическим причинам, дабы избежать дорогих земляных и мостостроительных работ, трассу железной дороги искусно «вписывают» в рельеф местности; прежде чем утвердить проект, надо сделать тщательную топографическую съемку. В связи со строительством железных дорог в Европейской России в середине XIX века было проведено нивелирование — определение высот точек земной поверхности относительно других точек и над уровнем моря. Этим уровнем в России считался так называемый нуль Кронштадтского футштока — черта на особого рода рейке, помещенной в колодце, сообщающемся с водами Финского залива.
Выдающийся российский геодезист и картограф, академик, генерал-лейтенант А. А. Тилло (1839–1899/1900) изготовил карту Европейской России в масштабе 10 верст в дюйме (в 1 см — 4,2 км) на 82 листах, содержащих более 50 тыс. высотных отметок. На этой основе он же составил в конце XIX века первую гипсометрическую карту в масштабе 60 верст в дюйме (в 1 см — 25,2 км), дал название Средне-Русской возвышенности, обнаружил Окско-Донскую и Мещерскую низменности.
Гипсометрическая карта Тилло. Фото: https://www.prlib.ru
В результате топографических съемок наследницей Алаунских гор на топографических картах оказалась Валдайская возвышенность. Благодаря холмам и лесам ее климат чуть суровее, и снега здесь выпадает больше, чем под Москвой и Петербургом. Однако на горы, даже такие невысокие, как Жигули, она не похожа; не тянет она и на звание кряжа — вроде Тиманского и Донецкого. Если и были здесь когда-то горы, то в древние геологические эпохи, задолго до появления людей. Остатков этих гор едва хватило на то, чтобы повлиять на распространение скандинавских ледников и заставить их отложить больше моренного материала, но мелкие ледниковые формы рельефа почти не повторяют доледниковых возвышенностей и впадин. А так хочется увидеть хоть какое-то подобие гор! И такое место для «географического воображения» нашлось.
Южная граница валдайской тайги, Валдайский национальный парк. Фото: Тимофей Шутов участник конкурса РГО «Самая красивая страна»
Самая прямая в России железная дорога Петербург — Москва все же делала в одном месте странную петлю — не потому, что карандаш императора Николая I наткнулся на палец, державший линейку. Дорога пересекает Веребьинский овраг — глубокую, почти горную долину реки Веребьи, оказавшейся для путейцев более трудным препятствием, чем Мста и Волхов. Петлю ликвидировали (спрямили) в 2001 году, но и новое пересечение Веребьинской долины — по высокому мосту — впечатляет.
В жаркий солнечный полдень в середине апреля, когда в Москве и Петербурге уже высохли тротуары и люди оделись по-летнему, на холмах Валдая еще лежит сплошной снежный покров. Блеск снегов и густые ели напоминают об Алаунских горах — никогда не существовавших Российских Альпах…
Борис Родоман