Северный морской путь в годы Великой Отечественной: чему нас научила война в Арктике

В ходе недавнего круглого стола, посвященного Северному морскому пути (СМП), эксперты РГО довольно подробно рассказали об истории и перспективах арктической морской магистрали России. Однако сюжет о том, как работал СМП в годы Великой Отечественной, остался за скобками. Причина понятна: война на несколько лет остановила развитие транспортной артерии. Однако это не значит, что работа СМП прекратилась. Более того, Севморпуть даже под прессом военных действий в Арктике выполнял роль важного канала по снабжению северных регионов страны и внес свой вклад в поставки грузов по ленд-лизу. Научный сотрудник Центра арктических исследований Музея антропологии и этнографии имени Петра Великого (Кунсткамеры), член Русского географического общества, кандидат исторических наук Павел ФИЛИН на основе архивных источников воссоздал историю СМП в годы Великой Отечественной. Почему мы понесли такие большие потери в ходе военных действий в Арктике, хотя лучше всех ее знали? И какие уроки извлекли из произошедшего на будущее?

 — Павел, в каком состоянии находился СМП к началу войны? Эта была уже «проезжая» магистраль?

В целом к июню 1941 года мы подошли с хорошим заделом. За девять лет с момента создания Главного управления Северного морского пути (ГУСМП), ключевой организации в освоении магистрали и всей Арктики, был проделан огромный путь. Появились базовые порты по маршруту СМП: Диксон, Тикси, бухта Кожевникова, Амбарчик на Колыме. Учитывая, что Якутия, Чукотка, Магаданская область были регионами, где находились месторождения стратегических материалов (золото, свинец, олово), значение СМП для военных целей трудно переоценить.

— Когда тема Севморпути вновь актуализировалась?

— В 1942 году, после разгрома конвоя PQ-17. Поставки продукции по ленд-лизу с запада на восток практически прекратились. И возникла идея использовать для этого СМП, то есть везти грузы из Америки в обратном направлении, с востока на запад.

Еще по итогам успешной (во многом благодаря благоприятной ледовой обстановке) навигации по СМП в 1941 году в отчете штаба восточного сектора Арктики появилась следующая рекомендация: «Учитывая полную возможность использования трассы Северного морского пути для военных перевозок, войти в правительство с предложением перенести завоз грузов из Америки на Запад через Севморпуть против Владивостока и Транссибирской ж/д магистрали, что значительно ускорит и удешевит доставку грузов фронту».

Однако немцы тоже это поняли и стали действовать проактивно. Была разработана операция «Вундерланд» (Wunderland на немецком — буквально «страна чудес»). Цель — не допустить проход конвоев союзников по СМП в Баренцево море и нанести максимально возможный урон береговой инфраструктуре.

Изначально в операции планировалось задействовать два крейсера: «Адмирал Шеер» и «Лютцов». Однако второй был в ремонте. Поддержку «Адмиралу Шееру» оказывали несколько подводных лодок кригсмарине.

Первой задачей рейда германского крейсера было уничтожение конвоя ЭОН-18 — предположительно, наводку на него дала японская разведка. В составе конвоя находились три военных корабля Тихоокеанского флота (главный — лидер эскадренных миноносцев «Баку»), которые было решено перебросить на северный театр военных действий. Кроме них в составе конвоя были гражданские транспорты с грузом из США и два ледокола.

— «Адмирал Шеер» мог в одиночку уничтожить такой конвой?

— Учитывая вооружение крейсера и особенно фактор внезапности (корабль двигался скрытно, в режиме полного радиомолчания, в отличие от советских судов), это была, в принципе, выполнимая задача. Но рейдер и конвой разошлись, не встретившись. Конвой прошел существенно позднее того срока, когда его поджидал крейсер.

Кстати, «Адмирал Шеер» мог нанести просто катастрофический ущерб, если бы встретил другой конвой, полностью гражданский. Когда рейдер зашел в Карское море, по трассе СМП из Архангельска в направлении Диксона шел третий арктический конвой в составе девяти судов и двух ледоколов. «Адмирал Шеер» засек его, но неверно определил направление его движения! Это было просто счастливое стечение обстоятельств, как будто судьба спасла от неминуемой гибели советских моряков и суда (включая, между прочим, два наших самых мощных ледокола — «Красин» и «Ленин»), а также стратегически важный груз.

Атака на Диксон произошла 27 августа. Благодаря героизму экипажа «А. Сибирякова» на Диксоне успели подготовиться, провели эвакуацию материальных ценностей, женщин и детей, привели в боевой режим береговую артиллерию. Внешне эффектная бомбардировка рейдером Диксона не имела долгосрочных последствий для работы станции. Кроме того, отпор со стороны Диксона привел к срыву намерений врага произвести десант. После обстрела Диксона «Адмирал Шеер» покинул Карское море и вернулся в Норвегию.

— Получается, германский крейсер провалил операцию?

— По сути, так. Но рейд «Адмирала Шеера» произвел очень большое впечатление на наши власти. Как говорится, навел шороху.

— Какие решения были приняты после этого рейда?

— Во-первых, введено шифрование связи на трассе СМП. Во-вторых, обязательное сопровождение всех судов военными кораблями Северного флота (Северным отрядом Беломорской военной флотилии). В 1944 году была сформирована Карская военно-морская база на Диксоне. В-третьих, в Арктике было размещено несколько артиллерийских батарей. В-четвертых, создана система службы постов наблюдения и связи на полярных станциях.

— Нацисты тоже изменили тактику действий?

— Больше немецкое командование не посылало военные корабли в Арктику и сосредоточилось на подводной войне. В отличие от навигации 1942 года, когда противник ограничивался отдельными рейдерскими налетами, деятельность подводных лодок противника носила теперь систематический характер. Вот лишь несколько трагических эпизодов.

27 июля 1943 года в 15 милях к юго-востоку от мыса Спорый Наволок у северо-восточного побережья Новой Земли немецкой подводной лодкой было обстреляно и потоплено экспедиционное судно Арктического научно-исследовательского института «Академик Шокальский».

28 августа в результате торпедной атаки на советский конвой затонул пароход «Диксон».

5 сентября пароход «Тбилиси» в Енисейском заливе, шедший совместно с пароходом «Свияга» в составе конвоя, подорвался на мине и на следующий день затонул.

18 сентября, пользуясь темнотой и снежными зарядами, к острову Правды подошла подводная лодка неприятеля и с расстояния 80–100 м открыла огонь по полярной станции. В результате обстрела постройки станции сгорели, все имущество погибло.

24 сентября находящаяся в заливе Благополучия (Новая Земля) полярная станция подверглась нападению подводной лодки. Дом и склад полярной станции сгорели со всем имуществом. Жертв, к счастью, не было.

30 сентября был торпедирован пароход «Архангельск», шедший в составе конвоя совместно с пароходами «Моссовет» и «С. Киров» и теплоходом «Андреев». На следующий день у островов Арктического Института караван был атакован несколькими подводными лодками, торпедирован тральщик ТЩ-42. Из числа судов каравана были потоплены пароходы «Архангельск» и «С. Киров», имевшие наиболее ценные грузы — оборудование для Норильского комбината.

— Такие потерли означали, что предпринятых мер оказалось недостаточно, чтобы обезопасить суда от действий противника.

— Да. Своего рода итогом навигации 1943 года стало решение оставить на зимовку все суда Наркомфлота и ГУСМП, оперировавшие в тот момент в Карском море и на Енисее. Всего на зимовку было оставлено 15 транспортных судов в Диксоне и одно в Игарке. Это была самая массовая зимовка судов в Арктике после 1937 года. Но на сей раз она была связана не с ледовыми условиями, а с действиями противника в Баренцевом и Карском морях. И если в восточном секторе Арктики операции прошли более-менее успешно, то в западном секторе Арктики в 1943 году коммуникации, по сути, были нарушены, а навигация сорвана.

— В чем причина наших неудач в Арктике? Ведь советские полярники лучше других знали регион, его особенности, характер ледовых условий по маршруту СМП, у нас были лоции арктических морей и т. д.

— Думаю, что СССР не хватало сил и времени. Военные вообще не видели Арктику театром военных действий. Наверное, считали, что это глубокий тыл — настолько тяжелый район, лезть туда немцам без знаний и опыта было верхом авантюризма. Собственно, и поход «Адмирала Шеера» был в значительно мере авантюрой, отсюда такая осторожность командира крейсера.

— Кстати, был еще один примечательный эпизод, когда в 1940 году по СМП буквально прогулялся другой немецкий крейсер — «Комет», причем вполне легально!

Но могло быть еще хуже. С 1939 года шел разговор о проводке большого количества немецких судов по СМП. Обсуждение долго длилось, в конце концов идея скукожилась до решения допустить «Комет».

— Насколько была важна та информация, которую мог собрать немецкий крейсер в ходе того плавания?

— В отсутствие какой-либо фактуры у немцев любая информация о том, что представляет собой СМП, была категорически важна и в том или ином виде наверняка использовалась.

— Уж не другим ли германским крейсером пару лет спустя?

— Я читал документы «Адмирала Шеера», сохранившиеся в архивах, и не нашел прямой отсылки к походу «Комета». Но наверняка каким-то образом этот опыт мог быть использован. К слову, в журнале боевых действий командир подробно описывает, на какие источники он опирался. И один из них — «Справочник по Сибирскому морскому пути» 1940 года издания на немецком языке. Подозреваю, что он был написан как раз на основе похода «Комета». И еще командир «Адмирала Шеера» Меендсен-Болькен несколько раз упоминает, что пользовался советскими картами.

— Вы хотите сказать, что поработала разведка нацистов?

— Не исключено, что где-то в недрах советских ведомств был германский «крот». В архивах сохранились отчеты начальника штаба западного сектора морских операций СМП Арефа Минеева. Он писал: «Если исключить возможную случайность, все свидетельствует об осведомленности немцев в вопросах грузов и судов, следовавших СМП». Кроме того, противник просто не мог знать многих особенностей гидрографии арктических морей, в частности иметь представление о рейдах, не будь источника в нашем тылу. Судя по всему, эта информация, а также наработанный опыт позволили нацистам организовать в 1943–1944 годах серию успешных атак с подлодок на наши суда и полярные станции. Использовались мины, торпеды и артиллерия. Ущерб был значительным.

— Что стало самым трагическим эпизодом?

— Гибель парохода «Марина Раскова» в августе 1944 года. Тогда мы потеряли само это судно, перевозившее гражданских, и два новых ленд-лизовских тральщика, сопровождавших пароход. Их поразили торпедами германские подлодки. Погибло больше 300 человек, причем из-за неразберихи точное число жертв неизвестно до сих пор.

Нацисты методично расстреливали конвой. Сначала ударили по «Марине Расковой», затем, когда тральщики взяли на борт людей с тонущего судна, ударили и по ним. Настоящий героизм проявили военные, которые пришли на помощь, несмотря на очень сложные погодные условия, но больших жертв избежать не удалось.

Архивы помогают увидеть эту и подобные истории и с другой стороны. Когда читаешь журнал боевых действий немецких подлодок, честно говоря, становится не по себе от того, насколько по-мальчишески, что ли, воспринимали такие рейды командиры субмарин. Собственно, они и были очень молодыми людьми — им не было еще и тридцати. Для них все происходящее было как игра в морской бой на листе бумаги, нечто виртуальное, говоря современным языком. И какими трагедиями все это заканчивалось в реальности. Почему так? Да потому, что серьезного сопротивления они не получали.

В том же 1944-м немцы провели единственную десантную операцию в Советской Арктике и захватили полярную станцию «Мыс Стерлегова». Застали врасплох и самих полярников, и пост краснофлотцев. Всех взяли в плен, лишь одному человеку удалось сбежать.

— Каковы общие потери сторон в Арктике за все годы войны?

— В Карском море мы потеряли 20 судов и кораблей, около тысячи человек погибли. Кроме того, атакам подверглись семь полярных станций. Наши военные моряки сумели уничтожить две подлодки противника.

— Какие выводы были сделаны советским руководством по итогам войны в Арктике?

— Во-первых, как ни парадоксально, но война сработала как своего рода драйвер для развития Арктики. Появилась система портов. Анадырь, Певек, бухта Провидения сформировались как порты именно в годы Великой Отечественной. Общий объем поставок по трассе СМП в годы войны увеличился более чем на 64% (с 178 тыс. тонн в 1940 году до 293 тыс. тонн в 1945-м). Всего за годы войны по трассе СМП было перевезено порядка 1 млн тонн грузов.

Во-вторых, думаю, результатом анализа произошедшего стало решение Сталина о строительстве железной дороги Чум — Салехард — Игарка, сейчас этот проект называют «Северный широтный ход». Трасса до Енисея фактически дублировала бы западный сегмент СМП. К концу войны стало очевидно, что район слабо защищен. Дорога, которая шла по тылу, могла бы стать подъездным путем к портам СМП и наладить хозяйственные связи. После смерти Сталина строительство было остановлено.

Наконец, после войны руководство СССР реагировало уже на очередную внешнюю угрозу. ГУСМП переориентировалось на создание аэродромной структуры — сначала создание ледовых аэродромов, а затем развертывание дрейфующих станций. Все это было необходимо для создания системы раннего обнаружения и перехвата американских стратегических бомбардировщиков, которые могли нести атомные бомбы. И хотя это уже история не про СМП, но характерно, что занималось всем этим именно Главное управление Севморпути.

Айвар Валеев