Царское это дело: почему монархи стали первыми защитниками природы

С 2012 года 21 марта является Международным днем лесов, чтобы напоминать человечеству, как важно их беречь. По статистике, ежегодно вырубается свыше 13 млн га — территория, сравнимая с площадью Великобритании. В результате страдают сухопутные животные, 80% которых живут именно в лесах, на 12–18% увеличиваются выбросы углерода. А ведь проблему пытались решить задолго до того, как ученые сумели все это подсчитать.

Еще в Средние века в Европе возникло понятие королевского леса — территории, где нельзя было бесконтрольно охотиться и добывать древесину. Особенно развита была эта система в Англии. Вильгельм Завоеватель повелел ослеплять тех, кто посмел убить оленя в королевском лесу. Собственно, именно ради того, чтобы сберечь зверей для королевской охоты, и создавался заповедный режим.

Наказание грозило не только за покушение на объекты высочайшей охоты, но и за рубку леса. Жители окрестных деревень имели право собирать валежник и пасти в лесах скот, за исключением одного месяца — в течение двух недель до и двух после летнего солнцестояния, когда телились олени. Аристократам вне королевской охоты дозволялось добывать мелкую дичь. Любая другая деятельность на заповедной территории была строжайше запрещена. Причем в понятие королевского леса могли входить также пустоши, луга и болота — все те места, где любили кормиться крупные травоядные.

При Елизавете I егерь Джон Мэнвуд очертил круг особо охраняемых животных: благородный олень и лань, кабан, заяц и волк. Что любопытно, до правления этой королевы набор «королевских животных» был несколько иным — можно было охотиться на зайцев, а за голову волка даже полагалась награда. В итоге последних к XV веку осталось плачевно мало, а к концу столетия их и вовсе извели, несмотря на монаршую защиту. Кабаны закончились еще раньше — в XIII веке их уже не осталось несмотря на то, что охотиться на этих животных имел право только король.

В XV–XVII веках, во времена правления Тюдоров, актуальной стала новая задача: по возможности сберечь строевой лес. Англия приобрела славу «королевы морей» и опасалась повторить судьбу Испании, Непобедимая армада которой обошлась стране в полмиллиона дубов, подорвав запасы леса в целом. Оно и неудивительно — на одно только судно уходило свыше 4000 деревьев.

Тревожился о состоянии природных угодий и наш Петр I, затеявший масштабное строительство флота. Нельзя сказать, что до него никто не задумывался об их охране. В «Русской правде» Ярослава Мудрого уже уделялось внимание промыслу зверей и птиц, а также наказаниям за их незаконную добычу.

Дед Петра Михаил Федорович, узнав о перепромысле бобра, который начался после изобретения стальных капканов, отправил воеводе в Пермь Великую специальную грамоту, где наказывал, «чтоб всякие люди по ловлям бобров и выдр капканами не ловили и не побивали, а ловили б бобры и выдры по-прежнему без капканов». Отец же Петра I объявил государевой заповедью Семь островов в Баренцевом море — они и сейчас имеют охранный статус, будучи частью Кандалакшского заповедника. Алексей Михайлович беспокоился о сохранности соколов и кречетов, добывать которых на данных территориях могли только «кречатьи помытчики», доставлявшие птиц непосредственно царю (он был увлеченным охотником).

А вот системная работа по охране леса началась именно при Петре I. 19 ноября 1703 года он выпустил указ, касавшийся описи лесов во всех городах и уездах в пределах 50 верст от крупных рек (Волги, Оки, Днепра и Двины) и 20 — от малых, «которые в те большие реки впали, а сплавному ходу по ним быть мочно».

Отныне свободно рубить можно было лишь деревья, не имевшие значения для «государевых дел», такие как липа, ель, береза, осина, ясень. Наказание ослушников ждало суровое — по 10 руб. штрафа за каждое дерево, кроме дуба, и смертная казнь за последний. Чтобы следить за исполнением государевой воли, под эгидой Адмиралтейства сформировали особые вальдмейстерства (от немецкого Wald — «лес»). Приучить народ к новой системе оказалось непросто.

Как-то жители Адмиралтейской стороны в Санкт-Петербурге повадились рубить березовую рощу, которая там росла. Узнав об этом, разгневанный царь велел изловить нарушителей. Выяснилось, что повинны не только мещане, но и офицеры, что безмерно возмутило государя. На допросе они показали, что делали это, глядя на других. Только заступничество императрицы Екатерины спасло незадачливых дровосеков от страшной кары — поначалу осерчавший Петр велел каждого десятого повесить, а прочих высечь кнутом. Впрочем, смягчение наказания тоже не обещало проштрафившимся легкой жизни — их сослали на галеры. Мещан — навечно, офицеров — на пять лет, а воеводу Феофилатьева, не справившегося с охранением лесов, — на все десять.

Как и в любом новом деле, не обошлось без накладок. Наложив жесткий запрет на использование корабельного леса, Петр не учел нужды населения. Правда, он умел признавать свои ошибки и по возможности исправлял их, поэтому в 1705 году появился указ, согласно которому крестьянам и «всяких чинов людям» уже разрешалось «на свои нужды... на сани и на телеги, на оси и на полозья и к большим чанам на обручи рубить заповедныя деревья: дуб, клен, вяз, карагач, лиственницу, а на мельничныя потребы, на пальцы и на шестерни рубить клен всем, кроме засек, без челобитья и безъявочно невозбранно».

Правда, брать для этого желательно было некондиционные с точки зрения корабельного строительства деревья. Кроме того, император задумался о разумном использовании отходов, остававшихся на верфях. Так, казанский губернатор получил следующее повеление: «Которые отрубки и сучья есть в остатке от корабельных лесов, тако ж которые впредь оставаться будут, и оные велите отдавать... на дело пушечных колес, на косяки и на спицы; тако ж и на станки пушечные, ежели которые отрубки будут годны».

Чтобы сэкономить лес, Петр издал указ «О приучении дровосеков к распиловке дров». Дело в том, что при работе топором в щепки вылетало около 10–15% древесины, тогда как двуручная пила заметно сокращала количество отходов. В степных районах Приазовья, где с лесом дела обстоят не слишком хорошо, губернатору было велено «на топку всемерно искать торфу, дабы было подспорье дровам». Московский губернатор получил указание, чтобы избы «черепицей и дерном крыли, а не дранью и не тесом». В 1723 году вышел и вовсе неожиданный документ: император запретил хоронить усопших в дубовых гробах, а сосновые отныне нельзя было делать долблеными, их полагалось изготавливать «токмо из досок».

Мало было защитить имевшиеся леса, нужно было еще и подумать об их восстановлении. Все же при Петре построили больше тысячи кораблей, а ведь каждый из них требовал 3–4 тыс. отборных деревьев. Первую дубовую рощу Петр I заложил неподалеку от Таганрога, отправив губернатору письмо с наказом: «Изволь постараться, чтобы на Таганроге в удобных местах (а лучше за городом) насадить рощи дубового или хотя иного какого дерева, привезши с Дону немалое число маленьких деревьев в осень по листопаде, также подале от города в удобных же местах несколько десятин посадить желудков для лесу же».

Надо сказать, что царь не только отдавал распоряжения, но и занимался посадками лично. Он выбрал участок в 200 шагов длиной и 50 шириной по Петергофской дороге и засадил его желудями.

В 1723 году Петр распорядился, чтобы лес насадили в Астрахани, в степях, где наблюдался дефицит деревьев. В том же году был утвержден масштабный документ «Инструкция обервальдмейстеру», посвященный лесопользованию в целом. В нем император собрал воедино все прежние указы и добавил ряд новых пунктов. Например, своего рода программу, призванную обеспечить сбалансированное непрерывное пользование лесом.

Речь шла о том, чтобы разбить приписанные к горным заводам угодья на 25–30 участков и каждый год вырубать деревья только на одном из них, на следующий год переходя на другой участок. При такой системе молодая поросль на первом участке за прошедшие 25–30 лет могла в достаточной степени вырасти, чтобы быть пригодной для очередной рубки.

Отдельно шла речь о борьбе с пожарами, которые и в наши дни доставляют немало проблем. В соответствующем пункте было строго указано: «Огня ни под какими деревьями стоячими и лежачими ближе двух сажен отнюдь не раскладывать, также в боровых местах проезжим, когда случится огонь раскласть, то оной не затуша отнюдь не оставлять... равным же образом и в степных местах во всякое время, кроме зимы, в котором месте случится огонь раскласть, тут траву обкашивать или обрезывать, и не затуша огня не оставлять же...»

После смерти Петра необходимость охранять леса никуда не делась. Продолжилась и традиция объявлять некоторые территории царской охотой — именно из таких угодий выросли Крымский и Кавказский заповедники, Лисинский заказник и др. Королевский бор на Куршской косе — единственный участок леса, дошедший до нас в первозданном виде.

Читайте также: Нашествие песков: метаморфозы Куршской косы

За прошедшие века ситуация не раз менялась. Возникли научно обоснованные системы здорового и экологичного лесопользования и заповедники, где ученые в принципе не трогают лес, позволяя ему развиваться естественным образом. Охрана лесов давно вышла за рамки компетенции монархов. Но по степени важности это дело по-прежнему достойно звания царского или королевского.

Ольга Ладыгина