Его называли одним из мировых знатоков Тихого океана, обитателей которого он изучал почти всю свою жизнь. Его имя носят рыбы и горный хребет. На обвинения в шпионаже в пользу двух стран, он добавил в протокол третью, после чего получил свободу. Сегодня исполняется 150 лет со дня рождения известного ихтиолога.
От Азии к Дальнему Востоку
Интерес к путешествиям Пётр Шмидт унаследовал от отца, геодезиста и астронома, поручика корпуса военных топографов, который со временем дорос до чина генерал-майора. По роду деятельности Юлий Шмидт активно сотрудничал с Западно-Сибирским отделом РГО, а с 1897 по 1901 годы служил его председателем. И уж кем-кем, а кабинетным учёным папенька Петра не был, поработав в самых разных районах Сибири и Центральной Азии. В 1887 году Географическое общество наградило его Малой серебряной медалью, а в 1895 году – ещё одной, тоже серебряной, имени Н. М. Пржевальского.
Окончив гимназию Карла Мая, в основном, на четвёрки и пятёрки (тройка у Петра была только по истории), будущий путешественник поступил на естественное отделение физико-математического факультета Санкт-Петербургского университета. В 1892 году он отправился в свою первую экспедицию – университет командировал студента в Туркестан собирать зоологические коллекции. Там начинающий учёный попал на Иссык-Куль и уже в следующем году в печати появились результаты его исследований по рыбам и рыболовству озера. Всего за время обучения Шмидт опубликовал три работы.
Иссык-Куль заставил Шмидта изменить предмет исследований: поначалу он изучал членистоногих и даже получил в 1895 году золотую медаль от университета за труды по многоножкам. Фото: Ольга Ладыгина
В 1899 году его назначили начальником Корейско-сахалинской экспедиции. С тех пор зоолог посвятил себя изучению Дальнего Востока и Тихого океана. Он начал с исследования морской фауны у берегов Кореи и Японии, попутно совершил и сухопутное путешествие по азиатским странам, в которых, при всей их экзотичности, обнаружил и некоторые знакомые черты.
"Улицы корейского города по своей первобытности напоминают улицы наших уездных городишек, – первые лишь несколько лучше вследствие того, что грунт в общем более твёрдый и не портится колёсами, которых не знает Корея. В дождливую погоду перейти через городскую улицу, как и у нас, дело часто не лёгкое, и только разве корейские деревянные галоши на высоких подставочках помогают населению, почти поголовно ходящему в лаптях из рисовой соломы или пеньки, разрешать эту хитрую задачу. <...> Чёрные свиньи с отвислым брюхом, бродящие по улицам, куры, утки, полуголые или совсем голые ребятишки и тощие лохматые собаки довершают иллюзию и воскрешают в памяти картину захолустного городка на юге России. Лишь белые фигуры корейцев, в их оригинальных чёрных шляпах, с лоснящимися и блестящими, чёрными, как смоль, волосами и аршинными трубками в зубах придают своеобразный колорит корейской улице и заставляют вспомнить, что находишься на окраине Азии!"
Пётр Шмидт, "Страна утреннего спокойствия: Корея и ее обитатели"
Собрав значительную коллекцию рыб в Японии, учёный перебрался в южную часть Сахалина, где продолжил свои штудии. Преимущественно его интересовали рыбные промыслы сельди и лососёвых, но будучи человеком чрезвычайно любознательным, он между делом составил ясное представление обо всех характерных особенностях острова, от географических до социальных. Свои наблюдения Пётр Шмидт позже изложил в книге "Остров изгнания: Сахалин (с 23 рисунками и картой)", где подробно описал не только природу, но и живущие там народы, и даже устройство каторжных поселений.
"Наше обширное отечество заключает в своих пределах немало таких отдалённых уголков, природа которых пока плохо знакома даже и учёным", – отмечал он в этой работе. Как и предыдущий его труд по Корее, она была написана живым языком, чтобы заинтересовать не только научные круги, но и широкую публику. Причём автор уделял внимание не только собственно предмету исследований, но и повседневности путешественника, порой оставляющей желать лучшего.
"Путешествие в гиляцком челне по сахалинским рекам далеко не является удобным и приятным: подвигаться вперёд вверх по течению можно лишь очень медленно, делая не более как вёрст 20 в сутки; багажа можно взять с собою лишь самое незначительное количество, так как лодки очень малы, – а между тем приходится запасаться продовольствием на всё путешествие, – берега совершенно пустынны, сплошь покрыты лесом и на чью-либо помощь рассчитывать нечего. Представьте себе, что путешественник, кроме того, осаждается тучами комаров и мельчайших, надоедливых, чрезвычайно больно кусающихся мошек, от которых нет никакого спасения ни днём, ни ночью, – и вы легко поймёте, как приятно путешествовать при таких условиях!"
Пётр Шмидт, "Остров изгнания: Сахалин"
Камчатская эпопея
Мучения молодого исследователя не прошли даром. "В 1905 г. П. Ю. (Пётр Юльевич – Прим. ред.) защитил диссертацию "Рыбы восточных морей России", в значительной степени основанную на собственных сборах 1900 и 1901 гг. и напечатанную в 1904 г. Географическим обществом, – писал Лев Берг в заметке "Памяти П. Ю. Шмидта". – За эту работу П. Ю. получил от Петербургского университета степень магистра зоологии".
Кроме того, в 1906 году он, по примеру своего отца, получил награду Русского географического общества, причём более высокого статуса. Петру Шмидту вручили золотую медаль имени П. П. Семёнова.
Организованное Ф. Рябушинским путешествие на Камчатку было на редкость масштабным для начала ХХ века. Фото: Нина Слащилина
К этому моменту он был уже известным специалистом, и в ноябре 1907 года последовало приглашение от Фёдора Рябушинского принять участие в комплексной экспедиции на Камчатку в качестве начальника Зоологического отдела. Учёный охотно принялся за дело и собрал впечатляющую команду специалистов. Из-за болезни спонсировавшего экспедицию Рябушинского дело затянулось, в итоге на сборы осталось всего два с половиной месяца. "Приходилось снаряжаться спешно, многие заказы делать даже по телеграфу, но, в конце концов, хотя и с большим напряжением, удалось почти всё получить своевременно", – отмечал Шмидт в отчёте для Географического общества. Исследователи прибыли в Петропавловск.
"Погода стояла холодная, с резкими северными ветрами, дождём и туманами. 30-го мая утром мы увидели даже совсем зимний пейзаж, – когда мы проснулись, всё было покрыто снегом, который, впрочем, быстро растаял под пошедшим затем дождём. Днём задул ветер, достигший размеров настоящего шторма. Порывом ветра сорвало крышу, вырвало брёвна и почти обрушило весь потолок в хижине, которую занимали наши ботаники, – они остались без крова, и нам пришлось приютить их у себя, несколько потеснившись в нашем жилище".
Пётр Шмидт, "Работы Зоологического отдела на Камчатке в 1908-1909 гг."
Предстояло договориться с местными властями о содействии экспедиции. Здесь, однако, всё оказалось не слишком просто. Первая же бумага, которую удалось выправить начальнику Зоологического отдела, предписывала старостам поселений от учёных "ничего не скрывать" и "помочь передвигаться от селения к селению <...>, беря за это плату, но недорогую, а добросовестную, чтобы вам не было в ущерб". Последняя формулировка давала возможность определять сумму за услуги тем, кто их планировал оказать, а значит, поднять расценки хоть в десять раз, что никак не устраивало путешественников. Пришлось похлопотать о том, чтобы начальник уезда выдал другой документ, по которому уже надлежало взимать "установленную плату".
Сложности с наймом местного населения оказались неожиданностью и сильно ударили по бюджету. Фото: Алексей Перелыгин
Надо заметить, что и при таких условиях найти проводников или нанять баты (камчатские лодки-долблёнки) оказалось весьма непросто, поскольку местным жителям было куда важнее "справляться по домашности" или "заниматься рыбкою". Камчадалы, привыкшие выручать немалые деньги на продаже соболей, были не слишком заинтересованы в оплате, которую могли им предоставить ограниченные в средствах члены экспедиции. Тем не менее, Шмидту удалось справиться с задачей и отправиться в путь, передвигаясь как пешком, так и вплавь.
"Путешествие на батах доставляет очень мало удовольствия. Приходится сидеть неподвижно, вытянув вперёд ноги и подложив под себя какой-нибудь кулёк, на дне бата. Нельзя ни встать, ни сделать резкого движения, – бат может легко перевернуться. Сидя в бату, очень трудно писать, вследствие толчков и покачиваний, ещё труднее стрелять, делать засечки или фотографировать из этого утлого, вертлявого судёнышка, выдолбленного из ствола тополя, распаренного и затем растянутого распорками. Два каюра, один спереди, другой сзади, стоят и с силою, в такт, с одной и той же стороны отпихиваются длинными гладкими шестами, быстро упираясь ими в дно на отмелях или у берегов и ещё быстрее вытаскивая их из воды и занося вперёд."
Пётр Шмидт, "Работы Зоологического отдела на Камчатке в 1908-1909 гг."
Исследователи изучили приустьевую зону реки Камчатки и Нерпичьего озера, после чего разделились, чтобы охватить как можно более широкую область. Пётр Шмидт отправился по реке до Козыревска и дальше, до Кроноцкого озера. К зиме вернулся в Петропавловск-Камчатский и занялся обработкой собранных материалов, заодно посетил Паратунские ключи и добрался до кратера Авачинского вулкана, что удалось ему лишь с четвёртой попытки.
В 1909 году совершил две экскурсии на Камчатский мыс, где наблюдал за медведями и исследовал крупное лежбище сивучей, а также птичьи базары. Кроме того, он изучал лососёвых рыб реки Камчатка, добрался до Нижне-Камчатска, посетил долину реки Радуги и район вулкана Шивелуча. Результаты экспедиции были по тем временам уникальными, Зоологический отдел привёз впечатляющие коллекции и подробные наблюдения, которые заметно продвинули исследования края.
Взойти на Авачинский вулкан Шмидту удалось лишь с четвёртого раза. Фото: Владимир Гавриленко
Шпион-ихтиолог
По возвращении Пётр Шмидт вернулся к педагогической деятельности, которой начал заниматься практически сразу по окончании университета – он начал с должности ассистента кафедры зоологии Высших женских (Бестужевских) курсов, а позже преподавал в различных вузах, включая Петербургский университет. В последнем он вёл ихтиологию с 1905 по 1929 годы. Плюс ко всему, Шмидт стал одним из учредителей Каменноостровских сельскохозяйственных курсов, которые в дальнейшем выросли в Ленинградский сельскохозяйственный институт. Там он преподавал зоологию с 1906 по 1931 годы.
В 1914 году Пётр Шмидт стал старшим зоологом в Зоологическом музее Академии наук, где вплоть до 1931 года заведовал отделением ихтиологии, да и после продолжал там работу – сборы тихоокеанских рыб надо было обрабатывать, систематизируя полученную информацию.
В Зоологическом музее исследователь руководил отделом ихтиологии. Фото: виртуальный тур по музею, скрин экрана
Путешествия к Тихому океану продолжались – в 1929 году учёный съездил на острова Рюкю, откуда привёз очередную коллекцию морских обитателей. В 1932 году руководил ихтиологическими исследованиями крупнейшей на тот момент комплексной экспедиции Государственного гидрологического института и Тихоокеанского научно-исследовательского института рыбного хозяйства и океанографии, приуроченной ко второму Международному полярному году. Как и отец, становиться кабинетным учёным Пётр Шмидт не желал, и лично принял участие в научно-промысловых работах на тральщике "Ара" в Охотском море.
В 1938 году грянул гром – учёного арестовали. На него поступил донос, а поскольку он участвовал в научных конференциях в Берлине и Токио, его обвинили шпионаже в пользу Германии и Японии. Шмидт выдержал все допросы, а подписывая протокол, добавил туда, что он также и итальянский шпион, ведь его дочь живёт в Италии. Возможно, именно это помогло ему выбраться из застенков НКВД благополучно – по свидетельству коллег, Шмидт вернулся "с выбитыми зубами, но не сломленный духом".
Учёный продолжал плодотворно работать ещё десять лет. В 1949 году вновь побывал в экспедиции на Охотском море, на этот раз на корабле "Витязь" Института океанологии АН СССР – учёному было 77 лет. В пути он вычитывал вёрстку своей масштабной работы "Рыбы Охотского моря" и к возвращению в Ленинград успел подготовить корректуру. Не теряя времени, отправился в Зоологический институт, но до кабинета не дошёл – упал и скоропостижно умер прямо в коридоре.
В 77 лет Шмидт отправился в экспедицию на Охотское море. Фото: Людмила Шубина
В память о нём остались увлекательные популярные описания Кореи и Сахалина, первый в истории очерк ихтиофауны Дальнего Востока, множество научных и научно-популярных трудов. А ещё имя Петра Шмидта носят несколько видов рыб северной части Тихого океана и горный хребет на Курильском острове Уруп. Так что в каком-то смысле, можно сказать, он навсегда остался на Дальнем Востоке.
Ольга Ладыгина