За свою жизнь Николай Вавилов объехал почти весь мир. Фото: Научный архив РГО
В 2025 году исполняется 100 лет с тех пор, как известному селекционеру присудили почетную награду Русского географического общества — медаль имени Пржевальского — за полугодовое путешествие в суровую азиатскую страну. Мы собрали воспоминания исследователя и его современников о том, как это было.
Подготовка к поездке
Попасть в закрытый Афганистан было не так легко — только-только завершилась третья англо-афганская война, и обстановка в стране оставалась непростой. Николаю Вавилову дважды отказывали в экспедиции, но ученый не сдавался.
«Я определенно решил ехать весной в Афганистан. Пока в средствах отказано, но мы готовы с Букиничем ехать в самом скромном виде, хотя бы с минимальной суммой, которую скроим из отдельных сумм путем распродажи части имущества», — писал он в ноябре 1923 года своему другу и коллеге Гавриилу Зайцеву, которого просил посодействовать в этом вопросе.
«Афганский посол не решился сам выдать нам визы, заявил, что это дело Кабула, а так как вопрос будто бы сложный, нужно сноситься почтой; почта идет из Москвы до Кабула 40 дней, то, понятно, что и ответ будет не раньше июля месяца. Несмотря на все наши старания и настойчивость — мы сделали со своей стороны все, что только от нас зависело, — добиться визы не смогли, и самый вопрос о въезде в Афганистан еще проблематичен… <…> Готовим эмиру афганскому коллекцию хлебов России. Бояться нас нечего. Словом, похлопочите, так как пока что вопрос с проникновением в Афганистан стоит открытым».
Из письма Николая Вавилова Гавриилу Зайцеву от 22 апреля 1924 года
«Небезынтересно отметить, что, несмотря на установившиеся хорошие отношения между СССР и Афганистаном, условия въезда в страну оказались исключительно сложными. Для получения визы, афганской валюты, обеспечения экспедиции денежными средствами, организации транспорта для передвижения по стране, наконец, для различных переговоров потребовалось около 20 месяцев. При переезде из города в город надо было всякий раз просить новое разрешение, к каждому сотруднику прикомандировывалось несколько афганских солдат для охраны», — анализировал позже эту ситуацию известный журналист Семен Шпицер, бравший у Вавилова интервью о поездке по Афганистану.
Вавилов с персидским послом в Герате (Афганистан). Фото: Научный архив РГО
Чтобы прорваться в страну, Вавилов предложил включить научных работников в состав дипмиссии. В письме к президенту Научной ассоциации востоковедения профессору Илье Бороздину Вавилов сетовал: «Представительства, знаю по опыту путешествий по Востоку, изнывают от скуки где-нибудь в Тегеране, Кабуле и Кандагаре: грамотный человек мог бы сделать в тех же условиях большое и нужное дело».
К счастью, идея оказалась удачной: самого исследователя включили в состав нашего полпредства в качестве референта по заключению торгового договора, а селекционера Сортоводо-Семеноводческого управления Сахаротреста Василия Лебедева и инженера-агронома Дмитрия Букинича, сопровождавших его в путешествии, — в качестве курьеров Народного комиссариата по иностранным делам.
Непростое путешествие
Уже в Афганистане Вавилов неоднократно менял направление своего маршрута в поисках «истоков видообразования европейских культурных растений». От Гератского оазиса — крупного земледельческого района — ученый взял курс на юго-восток, в долину Кабула. Заболевшего Букинича пришлось оставить под присмотром Лебедева, а от услуг нанятого в Герате переводчика — отказаться, поскольку языка, как выяснилось, тот не знал, зато с большим успехом доставал и употреблял спиртные напитки. Чтобы преодолеть языковой барьер с местным населением, Вавилов сам начал спешно изучать фарси и весьма преуспел в своих лингвистических штудиях, так что смог объясняться с жителями афганской глубинки самостоятельно.
Вавилов сумел увидеть доселе закрытые области Афганистана. Мельница около Герата. Фото: Научный архив РГО
Уже на подступах к Кабулу он встретил советских дипкурьеров, которые советовали повернуть назад — в стране волнения, на город идут повстанцы, европейцы спешно его покидают. «Однако перспектива идти вспять, в Мазари-Шериф, когда еще впереди оставалось три четверти дела, нас не устраивала, — вспоминал впоследствии Вавилов. — Надо было во что бы то ни стало стремиться дойти до Кабула». Попасть в этот город, как признавался в письме к Зайцеву ученый, было его «восьмилетней мечтой».
Там он понял, что надо двигаться дальше, к Нуристану (тогда его называли Кафиристан). Этот высокогорный район был закрыт, в него не ступала нога европейца, но Вавилова это не остановило. Правда, сначала пришлось решить проблему с деньгами. «Трагедия с финансами. Путешествие здесь дороже, чем предполагали… — сетовал исследователь в письме к Зайцеву. — Очень прошу Вас, если найдется малейшая возможность, одолжите мне 500–600 рублей в форме, какой найдете удобной, переслав ее экстренным порядком в Кабул». Вопрос удалось решить, и ученый вновь двинулся в путь.
«В горах дороги были непроходимы не только для арб, но и для всадников. Даже по основным маршрутам можно было двигаться только караваном на лошадях, ишаках или верблюдах. Во время следования через перевалы встретилось немало опасностей. В малолюдных пустынных местах и лесах Кафиристана экспедиции приходилось ночевать и раскладывать костры».
Семен Шпицер «Воспоминания журналиста»
После Кафиристана Вавилов запросил разрешение посетить также южные и юго-западные районы страны — Лебедеву в разрешении отказали, поскольку в тех регионах было все еще неспокойно. Но Вавилов добился своего и в итоге прошел практически весь Афганистан, преодолев караванным путем около 5 тыс. км. Однако, возвращаясь домой, вновь оказался в смертельной опасности.
«Найдешь там, где не ищешь: мы не знаем наперед своей судьбы, — рассказывал он позже своему коллеге Андрею Федорову. — Вот я объехал весь Афганистан. Это очень суровая страна. Там приходилось не только ботаникой заниматься. То и дело во всяких передрягах участвовали. Однако шло все хорошо. Но вот вам превратности судьбы: возвращаясь домой в поезде, еще недалеко от границы, я, проходя из вагона в вагон, неожиданно провалился (подался вниз железный мостик) и повис над рельсами, держась за буфер. С большим трудом мне удалось выбраться на площадку вагона».
Подведение итогов
Сухая «Записка об ученых трудах профессора Н. И. Вавилова», составленная по поручению Особой комиссии С. П. Костычевым, скупо отмечает: «В 1924 году Н. И. Вавилов, преодолев огромные препятствия, в том числе и международно-политического характера, осуществил большую экспедицию в Афганистан, охватившую все земледельческие районы Афганистана. Экспедиция прошла через совершенно неисследованные районы Кафиристана, одновременно с ботаническим изучением культурных растений проведено географическое и экономическое исследование Афганистана».
Сам ученый в письме к своему другу, врачу-гипнологу Петру Подъяпольскому, рассказывал о результатах поездки заметно живее: «Путешествие было, пожалуй, удачное, обобрали весь Афганистан, пробрались к Индии, Белуджистану, были за Гиндукушем. Около Индии добрели до финиковых пальм, нашли прарожь, видел дикие арбузы, дыни, коноплю, ячмень, морковь. Четыре раза перевалили Гиндукуш, один раз по пути Александра Македонского. <…> Собрал тьму лекарственных растений. Нигде в мире не видел столько аптек, аптекарей, как на юге в Афганистане, целый цех табидов-аптекарей. Так и определил Кандагар "городом аптекарей и гранатов". Гранаты бесподобные».
Вавилов был убежден, что в агрономическом отношении эта страна представляла исключительный интерес редким разнообразием типов хозяйства, от примитивных до интенсивных. «Николай Иванович привез замечательную коллекцию местных пшениц и других культур и очень ею гордился», — вспоминал Семен Шпицер.
После такого путешествия настало время рассказать научному миру о своих открытиях, и Вавилов приступил к этому, еще не успев добраться до дома. Он прочел доклад в Ташкенте по просьбе руководства сельскохозяйственного факультета Среднеазиатского государственного университета. Студенты с нетерпением ждали обещанного выступления, но остались разочарованы.
Банановые плантации. Фото: Научный архив РГО
«Доклад состоялся, но, к нашему огорчению, он не произвел ожидаемого впечатления. Николай Иванович говорил очень тихо, вяло, с частыми паузами, явно подыскивая нужные слова. Он часто менял позу, порой как-то цепко обхватывал руками кафедру, иногда даже припадал к ней грудью.
Обсуждая между собой прослушанный доклад, студенты критиковали ораторскую манеру его изложения, вызвавшую общую неудовлетворенность и даже разочарование.
Но на другой день все прояснилось. Мы узнали, что Николай Иванович заболел и что доклад он делал уже будучи больным с температурой около 40°. У него был приступ малярии. И тогда нам стало понятно его поведение во время доклада. Нет надобности говорить, что все мы испытывали к нему искреннее сочувствие».
Зинаида Веденеева-Угрюмова «Четыре встречи с Вавиловым»
Геодезисту Ивану Дорофееву и его коллегам, которым поручили задачу произвести топографическую съемку для выбора трассы строительства автомобильной дороги от Термеза к Кабулу, повезло больше. Во время встречи с ними с самочувствием Вавилова все было в порядке.
«Все, что он рассказывал нам, для нас было откровением, — вспоминал позже Дорофеев. — Мы задавали ему много вопросов, и он охотно и исчерпывающе отвечал нам. Он прекрасно говорил, просто, ясно давая ответы на наши многочисленные вопросы, например о путях сообщения: он советовал упаковать имущество в прочные ящики, так как груз на всем протяжении от нашей границы до столицы Афганистана надо будет перевозить только на лошадях или верблюдах, а то и на ишаках вьюками. Рекомендовал запастись хорошими аптечками, так как в Афганистане нет ни врачей, ни больниц и у нас в экспедиции не предполагалось иметь врача, а там много малярийных мест и легко заразиться этой болезнью. Дал он очень полезный совет, как составить самим словарь афганского языка своими средствами. Он порекомендовал также запастись маленькими записными книжками в твердой обложке, куда и заносить указанные афганские слова».
Учёный с удовольствием делился опытом с коллегами из Русского географического общества. Фото: Научный архив РГО
В ответ на опасения геодезиста и его коллег, которых пугали «рассказы о фалангах, скорпионах, тарантулах, о чуме и натуральной оспе», Вавилов ответил со смехом: «Не так страшен черт, как его малюют. Вот я пробыл в Афганистане более пяти месяцев. И, видите, я жив, здоров. Никто мне не угрожал — ни бандиты, ни ядовитые змеи, ни фаланги, ни скорпионы. Конечно, надо минимальные предосторожности принимать, тогда все будет в порядке. Поезжайте смело в эту бедную страну, помогайте ей строить свою жизнь на новых началах».
Весь собранный материал ученый систематизировал в труде «Земледельческий Афганистан», который вышел в 1929 году. Александр Купцов, служивший на тот момент во Всесоюзном институте прикладной ботаники и новых культур под началом Вавилова, делился позже впечатлениями об этой работе: «В процессе подготовки "Земледельческого Афганистана" я познакомился с необычайной трудоспособностью Николая Ивановича. Но нужно сказать, что и его помощники по мере своих сил стремились не уступать ему. У нас не было нормированного рабочего дня».
А еще одним результатом путешествия стало событие, о котором Николай Вавилов узнал из письма.
«Многоуважаемый Николай Иванович, Русским географическим обществом присуждена Вам за географический подвиг — путешествие в Афганистан — медаль имени Н. М. Пржевальского, о чем и объявлено в годичном общем собрании Обшества 5 июня сего года.
О присуждении Вам указанной почетной награды Общества считаю приятным долгом Вас уведомить.
Пользуясь случаем, прошу Вас принять уверение в совершенном моем уважении.
Президент Русского Географического общества Ю. М. Шокальский».
Ольга Ладыгина