А. Бортников. Хлудов на жайляу.
О его частной жизни почти ничего не известно. Зато благодаря ему известны многие детали из быта жителей Казахстана на рубеже XIX–XX веков. Известно, как выглядел пик Хан-Тенгри в 1886 году и как именно спускались лошади по узкой лестнице, вырубленной во льдах Музартского ущелья. Известно, каким видел иконостас своего Вознесенского кафедрального собора в Алматы архитектор Андрей Зенков. Николай Хлудов не снискал лавры Айвазовского или Верещагина, но жизнь его была не менее насыщенной, а наследие оказалось весьма ценным.
Художник-межевик
4 февраля 1887 года на общем собрании Императорского Русского географического общества горный инженер Иван Игнатьев зачитывал отчет об экспедиции на Хан-Тенгри. В ходе доклада обрастали живыми подробностями лаконичные записи его полевого дневника, скупо гласившие: «Пошел снег, и, следовательно, мы ничего вдали видеть не могли», «Спуск с перевала на расстоянии четырех верст очень крут», «Мы переезжали несколько раз вброд речку, берущую свое начало из ледников». Участники собрания узнавали в деталях не только о наблюдениях, сделанных путешественниками, но и чего им это стоило. Дополняли рассказ и рисунки, сделанные одним из спутников Игнатьева — Николаем Хлудовым.
Фото: пресс-служба РГО
Сам Игнатьев, указывая состав экспедиции, называет его «художник-фотограф». Но у Хлудова была и еще одна профессия, которая нашла применение во время похода к недружелюбным ледникам. Именно он, будучи межевиком, производил полуинструментальную съемку открытого во время путешествия ледника Мушкетова — по сути, занимался геодезическими работами для создания топографического плана местности. Составление точных карт было одной из задач, стоявших перед исследователями, — имевшиеся в наличии далеко не всегда были точными. Рассказывая о нитке маршрута, Игнатьев между делом указывал, что «на 10-верстной карте перевал Тургень-Аксу нанесен неправильно». Чтобы выяснить это, путешественникам пришлось добраться до непроходимого участка хребта в верховьях реки Тургень-Аксу.
Все время, не занятое съемкой, Хлудов рисовал. С фотографической точностью переносил на бумагу окрестности рек Каркара и Кок-Джар, фиксировал виды с перевалов Беркут и Ашу-Тур, выписывал ледники Семенова и Музарта. Его не смущали ни сложные восхождения, ни перепады погоды, ни опасность свалиться в трещину или угодить под лавину. Между тем тяжелое путешествие не слишком располагало к высокому искусству.
«26 июля я с художником Н. Г. Хлудовым совершил первое восхождение на ледник Семенова.
При восхождении на ледник мы вооружились шестами с острыми железными наконечниками, на сапоги с низкими широкими каблуками и тонкими подошвами мы надели посредством ремней подковы и подошвы с острыми шипами; впоследствии вместо сапог мы надевали опанки и толстые войлочные чулки, захватили топоры, кайлы, молотки и пр.
Утром на небе появилось несколько облачков, не предвещавших, по-видимому, ничего дурного. В 12 часов, когда мы были на леднике, стал накрапывать мелкий дождь, который сначала не мешал нашему восхождению, но через два часа сделалось холоднее, пошел снег, превратившийся в буран. Так что мы, пройдя всего версты четыре, принуждены были возвратиться. На следующий день наша экскурсия была удачнее: мы прошли дальше, но до фирна дойти не могли».
Иван Игнатьев «Предварительный отчет об экспедиции для исследования горной группы Хан-Тенгри»
Художник-первопроходец
Само по себе восхождение тоже никак нельзя было назвать легкой прогулкой. Если при подъеме особых проблем не возникло, спускаться с крутого ледяного склона оказалось куда сложнее. Как вспоминал Игнатьев, «при крутом склоне, градусов до 30, очень трудно удержаться шестами, железные концы которых скользили по твердому льду, так же и подковы с шипами на наших сапогах, — приходилось вырубать ступени». Неудивительно, что дело «не обходилось без падений и скатываний с крутых ледяных склонов».
Капризы погоды добавляли впечатлений путешественникам. В любой момент внезапно мог пойти снег, и «путь вперед сделался невозможным: дороги рассмотреть нельзя, трещины заносятся снегом». Приходилось спешно пускаться в обратный путь, пока его не занесло, чтобы «не попасть в трещины, которые проходят по всем направлениям и часто в таких местах, в которых их совсем не ожидаешь». С 27 по 30 июля и вовсе начался обильный снегопад, который вынудил участников экспедиции уйти от ледника Семенова, поскольку возникла серьезная опасность попасть под лавину.
Ледник Семёнова, картина Н.Хлудова. Фото из книги «Материалы экспедиции Императорского Русского географического общества на Хан-Тенгри в 1886 году»
Среди работ Николая Хлудова есть зарисовка, больше похожая на иллюстрацию к какому-нибудь фэнтези, повествующему о «лестнице в небеса»: узкие полуразрушенные ступени, круто уводящие куда-то ввысь между острыми ледяными пиками. Такой перед путешественниками предстала ледяная стена, о которой в свое время упоминал еще китайский путешественник VII века Сюаньцзан.
«Мы спустились по этим ступеням саженей на 40, вьюки остались позади. Оглянувшись назад, мы увидели параллельные, постепенно возвышающиеся зубчатые стены, из-за которых во многих местах выглядывали головы лошадей и спешившихся казаков, спускавшихся осторожно по скользкой ледяной лестнице.
Вьючные лошади скользили, падали, царапали в кровь ноги и на последнем крутом спуске съезжали вниз, присев на задние ноги. Обломки белого мрамора, попадавшиеся часто на льду, были покрыты каплями крови несчастных лошадей. Кости павших лошадей и мулов были разбросаны там и сям по дороге и могли служить ясным доказательством удобства этого перевала. Наши вьючные лошади спустились благополучно, то есть все остались живы, но у многих лошадей, как верховых, так вьючных, из ног сочилась кровь, некоторые не только потеряли подковы, но даже обломали себе копыта».
Иван Игнатьев «Предварительный отчет об экспедиции для исследования горной группы Хан-Тенгри»
Художник-многостаночник
Возвратившись в Верный (ныне Алматы), Хлудов продолжил работу чертежника и межевика Семиреченского областного правления. В 1887 году он вновь участвовал в экспедиции — Иван Мушкетов пригласил сопровождать его в поездке, посвященной изучению исключительно мощного Верненского землетрясения. Катастрофа произошла 9 июня 1887 года, максимальная сила в эпицентре достигала 9–10 баллов.
Связи художника с Географическим обществом становились все более тесными. В том же 1887 году его наградили Малой серебряной медалью. А со временем он стал учредителем Семиреченского отдела ИРГО. Кроме того, Хлудов живо интересовался археологией и даже был членом Туркестанского кружка любителей этой науки.
В 1904–1907 годах его талант нашел себе новое применение. Архитектор Андрей Зенков, один из основоположников сейсмостойкого строительства, решил, что именно Хлудов должен расписать иконостас Вознесенского кафедрального собора. После революции иконы оказались на чердаке, о них забыли, пока однажды их не обнаружил писатель и искусствовед Юрий Домбровский.
«Долгое время на чердаке валялось несколько длинных черных досок, никто на них не обращал внимания, но как-то я перевернул их и через пыль и лампадную копоть увидел проступающую живопись. Досок было много — наверно, десятка полтора, я их все обтер мокрой тряпкой и выставил вдоль стены. И они все стояли в ряд — воины, цари и мужи. Одни суровые и решительные, другие — затуманенные раздумьем предстоящего подвига; на них сверкали панцири, латы и мечи, над ними парили нимбы и небесные короны.
<…>
Наверное, я наткнулся на остаток того самого большого иконостаса, о котором верненский батюшка Марков, грешивший стишками, писал в "Семиреченских ведомостях" так:
Иконостас здесь резной и прекрасный,
Золотом чисто, искусно покрыт,
Он грандиозный, высокий, трехчастный,
Точно охвачен огнем и горит.
И он действительно горел со всех сторон и со всех досок. Горел даже на чердаке. Даже через пыль и копоть. Даже через десятки лет забвения и пренебрежения».
Юрий Домбровский «Хранитель древностей»
С 1910 года Николай Хлудов посвятил себя преподаванию. Он работал учителем рисования и черчения в Верненском высшем начальном училище, учительской семинарии и женской гимназии. После революции начал преподавать в сельскохозяйственном техникуме. А с 1921 года стал руководителем студии, где учились начинающие художники. Его и по сей день считают родоначальником казахской школы живописи — среди учеников Хлудова были многие казахстанские и кыргызстанские художники, такие как Абылхан Кастеев, Семен Чуйков, Алексей Бортников.
Художник-этнограф
Научная точность работ Николая Хлудова сыграла с ним недобрую шутку: его очень долго воспринимали, скорее, как ученого, чем как художника. В 1936 году «Литературная газета» писала: «Полотна Хлудова являются маленькой энциклопедией Казахстана, передающей своеобразие этого края в красках и линиях». Картинная галерея в свое время отказалась от его работ: «Что за художник? Ни стиля, ни цвета, ни настроения. Просто бродил человек по степи, да и заносил в свой альбом все, что ему попадалось на глаза, — казаха, казашку, казачат с луком, еще всякое». В итоге множество его картин и этюдов надолго осели в запасниках Центрального музея Казахстана.
«И когда я, готовясь к юбилейной выставке, попросил кое-кого из Союза художников показать, где и что повесить, на меня поглядели как на блажного. "Господи, да валяйте их всех подряд, — сказал мне самый известный, — из чего тут выбирать? Это же все Хлудов". И я повесил все подряд — казаха с ковром в руках, и девушек в реке, и ребятишек с луками, и ночную грозу, и расчудесных казаков-семиреков на конях и с шашками наотмашь, и еще множество всякой всячины, и все они висели и сияли, и вокруг них всегда останавливались. Ведь это был Хлудов!»
Юрий Домбровский «Хранитель древностей»
В каком-то плане художник и впрямь оставался ученым — он запечатлевал повседневную жизнь местных народов с педантичной аккуратностью. Кроме того, его действительно интересовала этнография, он даже составил совместно с художником Григорием Глушковым этнографический «Кульджинский альбом», где были изображены казахи, уйгуры, дунгане, узбеки. Но при всем этом картины Хлудова остаются картинами и передают, по словам Домбровского, «свежесть, радость, полноту жизни».
Блестяще владея навыками рисования, Хлудов ухитрялся передавать объем и рельеф кошмы, заставлял мерцать воду под солнечными лучами, буквально чеканил на браслете черненого серебра традиционный казахский узор. «Все, что он видел, он видел с точностью призматического бинокля, — писал Домбровский. — Он не признавал ненастье и серое небо. Все, что он видел, он видел либо при свете солнца, либо при полной луне. Но тут ему уже не было соперников. Ведь он рисовал не только степи и горы, но и ту степень изумления и восторга, которые ощущает каждый, кто первый раз попадает в этот необычайный край. И именно поэтому каждое его полотно ликует и смеется от радости».
Со временем работы художника оценили по достоинству. В 2010 году в Центральном государственном музее Казахстана открыли персональный зал с картинами Хлудова, наконец вытащив их из хранилищ. А в 2020 году вышла книга «Материалы экспедиции Императорского Русского географического общества на Хан-Тенгри в 1886 году», где дневник и отчет Ивана Игнатьева дополнены не только каталогами добытых коллекций и картой с ниткой маршрута экспедиции, но и акварелями Хлудова. Как и положено.
Биографическая справка
Николай Хлудов родился 25 ноября 1857 года в семье чертежника и фейерверкера Брянского арсенала Гавриила Васильевича Хлудова, автора графической панорамы Брянска, выполненной при помощи камеры-обскуры с левобережья реки Десны. Учился в Одесской рисовальной школе, в художественной мастерской Гоголевского, в частных мастерских Санкт-Петербурга.
В 1877 году с художником Глушковым оказался в Верном (ныне Алматы), где работал учителем рисования. Работал на межеванье земли в Семиреченской и Сыр-Дарьинской областях. С 1910 года принимал участие в выставках Санкт-Петербурга и Москвы.
Скончался 23 июня 1935 года. Его работы хранятся в музеях Москвы, Санкт-Петербурга, Бишкека, Алматы.
Ольга Ладыгина