Последний порт белой эскадры: как флот царской России "эмигрировал" в Тунис

В феврале 1921 года последние корабли бывшего царского флота добрались до Бизерты, где четыре года ждали своей участи. 6000 человек, попавших в Африку, мечтали вернуться в Россию, но лишь одной это удалось — почти 70 лет спустя. Подробности жизни эмигрантов в Тунисе стали известны благодаря письмам, фотографиям и журналам, которые много десятилетий бережно хранила Анастасия Манштейн-Ширинская. В 1999 и 2003 годах она передала в архив РГО 295 документов, рассказывающих о Великом исходе Русской эскадры.

К 1920 году положение Белой армии в Крыму стало критическим — в середине ноября красноармейские войска под командованием Михаила Фрунзе начали наступление на Севастополь. Главнокомандующий вооружёнными силами Юга России белогвардеец Пётр Врангель отдал приказ об эвакуации. На 126 судах в Чёрное море вышли около 145 000 человек, искавших спасения за рубежом. Преодолев жестокий шторм, в котором один из кораблей — миноносец "Живой" — погиб с экипажем и пассажирами, они достигли Турции.

Здесь армейские части и гражданских распределили по лагерям. Флот же отошёл Франции — эта страна вложила значительные средства в белогвардейское движение, и царская Россия оказалась в изрядном долгу. В счёт залога пошла Русская эскадра — все добравшиеся до Константинополя корабли. Для их сохранности французы решили увести суда подальше — в свою военно-морскую базу на побережье Туниса. Так русский флот отправился под конвоем французских кораблей к месту своей последней стоянки, в Бизерту.

Мечты о былом

Царская Россия больше не существовала. Но люди надеялись, что всё наладится и они сумеют вернуться в родную страну. А пока просто жили — храня традиции и устои. Из Константинополя в Бизерту прибыли 6388 беженцев[i], "из которых — 1000 офицеров и кадетов, 4000 матросов, 13 священников, 90 докторов и фельдшеров и 1000 женщин и детей". Они надеялись сохранить флот для России, жили на корабле — "Георгии Победоносце" — и не гнушались никаким трудом.

Дочери командира миноносца "Жаркий" Анастасии Манштейн было восемь лет. "На "Георгии Победоносце" мы жили, скорее, в какой-то анархии, — пишет она в своей книге "Бизерта. Последняя стоянка". — Старый броненосец постройки 1892 года не имел уже больше ничего военного. Всё было на нём перестроено, и даже само славное название "Победоносец" острословы заменили на "Бабаносец".

В Бизерте продолжил свою работу Севастопольский кадетский корпус, прибывший на корабле "Алексеев". Последним убежищем этого военного учебного заведения стал форт Джебель-Кебира. Обживал его капитан 1 ранга Михаил Китицин с Первой Владивостокской ротой, пережившей развал Морского корпуса в Петрограде и исход с Дальнего Востока, позже к ним присоединились и другие. Помимо штудий, находили время для культурных развлечений.

Крушение надежд

24 октября 1925 года в 17.45 на кораблях был спущен Андреевский флаг. Франция признала Советский Союз, и морской префект в Бизерте вице-адмирал Эксельманс получил приказ убрать русских с кораблей. Он глубоко сочувствовал коллегам-морякам и уважал их, писал вышестоящему начальству: "…В течение года, пока я исполнял обязанности морского префекта, русские моряки не давали ни малейшего повода для упрёка в отношении честности и порядочности". Помочь им вице-адмирал ничем не мог. Белогвардейская эскадра подлежала уничтожению. Беженцам пришлось смириться с тем, что в Россию они не вернутся, оставались лишь память и традиции.

Пришлось закрыть и кадетский корпус — военную структуру царской России. Сами корабли пошли на металлолом — по условиям Версальского договора ни одна страна не могла на них претендовать. "Разрешили забрать всё, что нам дорого, — вспоминала Анастасия Ширинская. — Но отец посчитал это мародёрством. Мебель красного дерева, дорогая фарфоровая посуда — всё пошло под нож. С собой папа взял только корабельную икону Спасителя..."

Устроиться на работу во французский флот русские офицеры не могли — беженец не имел права командовать даже каботажным судном. Офицер Почётного легиона, капитан 1 ранга Владимир Григорков, служивший прежде на военных французских кораблях, не сумел получить место на буксире или драге, равно как и капитан 2 ранга гидрограф Иван Рыков — их отправили "в поле", работать землемерами на юг Туниса.

Престарелый генерал Завалишин искал место сторожа или садовника, юрист Алмазов, некогда писавший докторскую работу по международному праву в Париже, претендовал на должность писаря. Мать Анастасии Ширинской добывала деньги, выполняя чёрную работу в богатых тунисских домах. "Мама говорила, что ей не стыдно мыть чужую посуду, чтобы нас прокормить. Ей было бы стыдно, прибавляла она, если бы ей сделали замечание, что она её плохо моет!" — вспоминала впоследствии Анастасия Александровна.

Сама Анастасия Ширинская с 17 лет начала зарабатывать на жизнь — она давала уроки математики. Проработала преподавателем до 80 лет и воспитала несколько поколений учеников.

Старые традиции на новой земле

Казалось бы, вопросы выживания грозили поглотить всё время и силы русских беженцев. Однако их интересы этим не исчерпывались. В 1929 году в Тунисе, в зале Данте Алигьери яблоку негде было упасть — выступал русский хор, созданный лауреатом Санкт-Петербургской консерватории, регентом Императорской капеллы Иваном Шадриным. Сорок человек исполняли под его руководством русскую духовную и светскую музыку — произведения Бортнянского, Архангельского, Львова… Через две недели концерт пришлось повторить, и зал вновь не вместил всех желающих. Позже хор отправился на гастроли по городам Туниса — в Сус, Сфакс и др.

В 1936 году французские власти разрешили возвести в Бизерте православный храм, и в 1937 году началось строительство. "Они всё сделали сами, — рассказывает представитель Фонда сохранения исторического и культурного наследия имени А.А. Манштейн-Ширинской Лариса Богданова. — Проект создал военный инженер, полковник Сухаржевский, он же руководил строительством. Киот и крест — работы Александра Ширинского, в создании ворот принимал участие протоиерей Константин Малиженовский, икона написана сыном директора Морского корпуса Герасимовым. Здесь же хранятся и три маленькие иконы с кораблей".

В 1938 году храм освятили во имя святого благоверного Александра Невского. "Андреевский флаг — самое ценное, что у них было, — поместили в алтарь, — писал в "Африканских записках" художник Константин Сутягин. — И каждое прикосновение к флагу (Родине) было священным: флаг служил на Царских Вратах завесой".

В 1992 году Патриарх Московский и всея Руси Алексий II принял этот приход в лоно Русской православной церкви. 20 июня 1996 года русские моряки привезли в храм Св. Александра Невского горсть земли из Севастополя — взяли её у Владимирского собора, где в 1920-м уходившая эскадра получила благословение.

Возвращение России

С каждым годом на русской части христианского кладбища в Бизерте появлялось всё больше могил. Первых усопших пришлось хоронить ещё в 1921 году — самый первый год эмиграции оказался наиболее тяжёлым, некоторые не выдерживали. Одних уносили болезни, другие предпочитали свести счёты с жизнью.

Анастасия Ширинская прожила почти сто лет. Она собирала документы, стала старостой христианской общины и заботилась о православных храмах в Тунисе, присматривала за могилами на кладбище у площади Ролан-Гаррос — сейчас она и сама там похоронена. Её "русский дом" в Бизерте был особенным — в нём чувствовались традиции нашего дворянства.

"Они сумели сохранить атмосферу, русский дух, — замечает заведующая Научным архивом РГО Мария Матвеева. — Сначала это делали её родители, потом — сама Анастасия Александровна. Она была удивительная. Худенькая, интеллигентная, прекрасно владела русским языком".

У Анастасии Манштейн-Ширинской была возможность получить французское или тунисское гражданство, но она неизменно отказывалась — хотела остаться русской. Нансеновский паспорт позволял ей въехать в любую страну, кроме родной. Но именно с ним она вернулась в Россию в 1990 году. "Встреча с Россией. <...> Я еду ей навстречу после долгого отсутствия, но я её знаю хорошо; мы никогда от неё не отказались, никогда её не забыли... никогда её не покинули", — писала позже Ширинская. В 1997 году она получила российский паспорт с двуглавым орлом — как и мечтала.

Ширинской не стало в 2009 году, она не дожила до своего столетия три года. В 2018 году Тульское отделение РГО организовало в арт-галерее выставку "Под небом Бизерты". На ней экспонировались картины, сделанные художниками в 2012 году во время одноимённой экспедиции, посвящённой юбилею Анастасии Александровны. Константин Сутягин — один из участников экспедиции — писал в своих дневниках: "Советник-посланник России в Тунисе Константин Климовский сказал очень простую и мудрую вещь. "В чём, — говорит, — дело Ширинской, почему мы сегодня так много об этом говорим? Потому, что её опыт уникален: в абсолютно чужой стране человек совершенно другой национальности, вероисповедания и культуры снискал себе всеобщее уважение и любовь". А секрет простой: уважай себя, свою культуру — и уважай чужую культуру, всё".

Документы, письма и фотографии, которые сберегла Анастасия Александровна, тщательно описаны сотрудниками архива РГО и доступны для работы специалистов. Её книга "Последняя стоянка", изначально написанная по-французски, переведена на русский язык и издана. За своё многолетнее служение памяти русской эскадры, передачу документов в архив и участие в подготовке экспедиции РГО РАН 4–12 октября 1997 года Манштейн-Ширинская получила от Общества высокую награду — медаль имени адмирала Литке. "Под конец жизни Россия пришла ко мне", — говорила Анастасия Александровна незадолго до смерти.

Ольга Ладыгина